Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

Собрание, не посвященное в замыслы Наполеона, выслушало с восторгом известие о созыве Синедриона. Многие восхищались тра­диционною формою предстоящего собора, самим его именем, напо­минавшим о славном прошлом. Под этой исторической декорацией одни не замечали дерзкого притязания реформировать иудаизм по указке правительства, другие замечали это и одобряли. Один из сто­ронников казенной реформации, председатель собрания Фуртадо, произнес длинную восторженную речь в ответ на речь Моле. Он воскурил фимиам императору, «регулирующему судьбы Европы», ко­торый среди своих мировых забот находит нужным думать о «на­шем возрождении», и развил ту мысль, что всякая «положительная религия» должна быть подчинена надзору правительства, дабы она не распространяла суеверия и вредных для морали идей.

Последние месяцы 1806 и начало 1807 г. протекли для собрания нотаблей в подготовительных к Синедриону работах, которые с осо­бенным усердием исполнялись девятичленным комитетом, при учас­тии императорских комиссаров. В начале октября комитет обнаро­довал воззвание ко всем евреям Европы, торжественно возвещая о «великом событии» — предстоящем открытии Синедриона: это со­бытие откроет «для рассеянных потомков Авраама период свободы и счастья». Воззвание, напечатанное на четырех языках — француз­ском, еврейском, итальянском и немецком, производило сильное впе­чатление, особенно на евреев вне Франции, не знавших о настоящей подкладке предпринятой Наполеоном реорганизации еврейства. В декабре собрание нотаблей одобрило выработанный «комитетом девяти» проект устройства еврейских консисторий, как посредству­ющих органов между общинами и правительством. В объяснитель­ной записке к проекту доводом в его пользу выставлялись не столько интересы общинного самоуправления, сколько то, что консистории будут служить видам правительства, наблюдая за исполнением ре­шений собрания нотаблей и Синедриона и, между прочим, заботясь о привлечении еврейской молодежи к «благородной военной про­фессии». Во всех этих декларациях и решениях сквозит одно стрем­ление: угодить Наполеону.

В одном из последних заседаний нотаблей (5 февраля 1807) молодой депутат департамента Alpes-Maritimes, Исаак-Самуил Авигдор из Ниццы, произнес странную речь: он старался «исто­рически» доказать, что высшие представители христианской цер­кви во все времена относились дружелюбно к евреям и запрещали их преследовать, а потому заслуживают благодарность еврейско­го народа. Авигдор предложил собранию резолюцию следующе­го содержания: «Депутаты Французской империи и Итальянского королевства в еврейском соборе, движимые чувством благодар­ности за непрестанные благодеяния христианского духовенства в прошлые века по отношению к евреям различных государств Ев­ропы; исполненные признательности за помощь, которую многие первосвященники (папы) и другие духовные сановники оказыва­ли евреям различных стран в те времена, когда варварство, пред­рассудки и невежество соединились для преследования и изверже­ния их из недр общества, — постановляют: начертать выражения этих чувств в сегодняшнем протоколе собрания, дабы это служи­ло навсегда свидетельством признательности собравшихся здесь евреев за благодеяния, полученные предшествующими поколени­ями от церковных сановников различных стран Европы. Копия этого протокола посылается министру исповеданий». Собрание при­няло странное предложение Авигдора. Потомки средневековых из­гнанников Франции, марранов и жертв папской инквизиции увеко­вечили в актах «благодеяния» римских пап, между которыми были и такие Гаманы в тиаре, как Иннокентий III, Павел IV и современный Пий VI, автор эдикта 1775 года. Такое раболепие удивило даже на­полеоновских комиссаров, присутствовавших в заседании, и один из них (Порталис) сообщил об этом императору, как об очень «пикант­ном» факте: евреи прославляют терпимость и кротость католичес­кой церкви в то время, как многие христиане «во имя мнимой фило­софии непристойно выступают против фанатизма и нетерпимости католических священников». Сколько терпимости было в католичес­ком духовенстве, видно из одной жадобы, поступившей к министру исповеданий одновременно с резолюцией еврейского собрания: один еврей, муниципальный советник в городе Кони, жаловался, что мес­тный католический священник запретил ему войти в церковь в день, когда там пели «Те Deum» за императора... Наполеону, конечно, прокатолическая манифестация еврейских депутатов доставила большое удовольствие: он убедился, что на такое угодливое собрание смело можно положиться и что вожди его сумеют провести планы правительства в предстоящем парижском Синедрионе.

§ 22. «Великий Синедрион» в Париже (1807)