Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1

Проект Гарденберга-Раумера путешествовал по канцеляри­ям разных министерств в течение всего 1811 года. Чиновники вноси­ли в него дополнения и поправки. Предлагалось употреблять в офи­циальных бумагах вместо «ставшего презрительным» слова Juden елово Israeliten или «Mosaische Glaubensgenossen»; строго проводить принцип запрещения отдельных школ для евреев, ибо только обуче­ние еврейских детей в общих немецких школах может привести к «пол­ной амальгамации их с прочими гражданами»; сокращать торговые занятия евреев и поощрять их к ремеслам и сельскому хозяйству. Про­ект был передан на заключение также Давиду Фридлендеру, кото­рый внес в него значительные поправки, так как либеральный Гарденберговский проект в общем отвечал стремлениям тогдашних пе­редовых евреев. Замедление реформы вследствие бесконечной кан­целярской переписки заставило еврейских деятелей торопить пра­вительство. В числе доводов в пользу скорейшего проведения ре­формы Фридлендер выставлял и то, что длящееся бесправие вы­зывает угрожающий рост числа евреев-вероотступников, выкрес­тов не по убеждению, а ради житейских благ (см. дальше, § 33). С другой стороны, на Гарденберга постоянно влиял известный фи­нансист-филантроп Израиль Якобсон, тогдашний глава эманси­пированного еврейства в Королевстве Вестфалей (дальше, § 31). Давно знакомый с Гарденбергом, которому оказывал финансовые услуги, Якобсон в своих письмах и беседах рисовал ему светлую картину процветания Пруссии при эмансипации евреев по вест­фальскому образцу. В то же время к канцлеру поступили петиции берлинской, бреславской и других общин об ускорении акта ре­формы, ожидаемого всеми евреями с величайшим напряжением. Это заставило Гарденберга наконец на самом исходе 1811 года дать делу более быстрый ход.

Последняя редакция проекта снова вызвала трения между ли­бералом Гарденбергом и консерватором Кирхейзеном, который на­стаивал на представлении своих возражений самому королю. Фрид­рих-Вильгельм III внес в проект несколько поправок (6 марта 1812). Он велел вычеркнуть пункт о замене наименования «Jude» более по­четным эпитетом, вроде «мозаист». По вопросу о государственной службе евреев король присоединился к отрицательному мнению ми­нистра Кирхейзена и вставил пункт, что решение этого вопроса от­лагается на неопределенное время.

Наконец 11 марта 1812 г. король подписал этот акт, известный под именем «Эдикт о гражданском положении евреев в Прусском государстве». Первая статья эдикта объявляет евреев Пруссии, жив­ших ранее на основании особых привилегий и концессий, «туземца­ми и гражданами прусского государства» (Einländer und preussische Staatsbürger). Отменяются ограничения в праве жительства и занятий, специальные подати и исключительные законы. Евреи допускаются на муниципальные и академические должности; вопрос же о допу­щении их на государственную службу вообще король обещает «оп­ределить со временем особым законом». Обязанности евреев — те же, что и прочих граждан, в том числе и отбывание воинской повин­ности натурою; немецкий или другой «живой язык» обязателен в деловых бумагах, и совершенно недопустим еврейский язык — древ­ний или разговорный. В течение шести месяцев со дня издания эдик­та каждый еврей должен принять определенное «фамильное имя» и зарегистрироваться под ним в полицейских учреждениях. Иностран­ные евреи не имеют права жительства в Пруссии, а могут только при­езжать временно, по делам. Последнею статьей эдикта отсрочивает­ся урегулирование еврейских «церковных дел» и школьного обуче­ния впредь до особого совещания с участием авторитетных предста­вителей еврейства.