Новейшая история еврейского народа от французской революции до наших дней. Том III. Эпоха антисемитской реакции и национального движения (1881-1914) с эпилогом (1914-1938)

Тяжелы были не только эти правовые ограничения, но и те из­девательства над еврейством, которые при обсуждении еврейского вопроса допускались на правом крыле Думы. Черносотенцы под гла­венством бессарабского депутата Пуришкевича и курского Марко­ва, нагло глумились с трибуны над евреями, как, впрочем, и над все­ми принципами свободы, равенства и человечности («слюнявый гу­манизм» — выражение Маркова). Слова «жиды» и «жидовский» по­стоянно слышались с правых скамей. В каждый законопроект вноси­лись поправки с целью ограничить или оскорбить евреев. Военному министерству предлагалось добиться исключения евреев из армии, как элемента вредного и ненадежного во время войны, не прини­мать евреев в студенты военно-медицинской академии ввиду ре­волюционной пропаганды еврейских врачей в армии во время япон­ской войны. Октябристы требовали недопущения евреев в мировые судьи, так как это противно началам «христианского государства» (1909). Депутат оппозиции Караулов воскликнул по этому поводу: «Где нет равенства, где есть народы-парии, там нет конституцион­ного строя!» — ас правых скамей ему ответили: «И слава Богу, и не надо». Таким же циничным смехом встретили лакеи деспотизма пре­достережение депутата Родичева: «Без отмены еврейских ограниче­ний в храм свободы доступа нет». Два еврейских депутата в Думе выбивались из сил, чтобы быть услышанными: обыкновенно преры­вали их речи оскорбительными возгласами. В 1910 г. депутату Нисселовичу удалось собрать 166 подписей депутатов под законодатель­ным предложением об отмене «черты оседлости» и внести его в Думу, но это ни к чему не привело, кроме бесплодных прений.

Подталкиваемое реакционной Думой, правительство шло все дальше по пути репрессий. Премьер Столыпин, все более передви­гавшийся вправо, забыл о данном в 1906 г. обещании устранить «явно отжившие ограничения, вселяющие раздражение». Он сам и члены его кабинета систематически занимались тем, что раздражали евре­ев. Депутат Фридман с полным основанием заявил в Думе (февраль 1910г.), что «даже в самое тяжелое время, которое евреи переживали при министерстве Плеве, не было таких жестокостей, какие практи­куются в настоящее время». Массовые высылки евреев из запретных городов и деревень приняли эпидемический характер. Весною 1910 г. решили принести Молоху юдофобии целую гекатомбу: выселить из Киева 1200 еврейских семейств. Выселяли с неумолимою жес­токостью: малых детей, больных, престарелых. Крик возмущения, вызванный в Европе этими зверствами, заставил правительство приостановить выселение. Избиением еврейских школьников за­нимался министр просвещения, носивший символическое для эпо­хи черной реакции имя — Шварц. Существовавшую до револю­ции «процентную норму» в школах он возобновил как «закон», утвержденный царем помимо законодательных учреждений (сен­тябрь 1908 г.). Евреи опять могли обучаться в высших учебных заведениях только в количестве от трех до десяти процентов. Так как в годы освободительного движения еврейская молодежь хлынула в высшую школу сверх нормы, то было решено постепенно вводить ее в пределы нормы, и во многих учебных заведениях был временно со­всем прекращен прием евреев. И снова вереницы молодых людей потянулись да Запад, чтобы приобретать там знание и революци­онный опыт для борьбы с режимом, лишившим их права на образо­вание. В марте 1911г. царский указ распространил ограничительные нормы и на еврейских экстернов, державших экзамен на получение аттестата зрелости для поступления в университет. Для экстернов это означало не нумерус клаузус, а нумерус нуллус, ибо число эк­стернов-христиан было ничтожно и процент с него равнялся дро­би. Этот закон был издан также без обсуждения в Думе, во время короткого перерыва в ее сессии. Внесенный в Думу срочный зап­рос по поводу этого воровского способа проведения «закона» был отклонен.