Новейшая история еврейского народа от французской революции до наших дней. Том III. Эпоха антисемитской реакции и национального движения (1881-1914) с эпилогом (1914-1938)

Еврейские странники из России стали селиться в Париже значи­тельными группами со времени погромов 1903-1905 годов. Раньше во Францию шла школьная эмиграция: часть молодежи, не допущен­ной в русские университеты, направлялась в высшие школы Пари­жа, Нанси, Монпелье. В Латинском квартале Парижа образовалась небольшая колония таких школьных и частию политических эмиг­рантов, но впоследствии рядом с нею выросло новое гетто, заселен­ное еврейскими ремесленниками и рабочими, бежавшими из России от полицейского гнета или уличного террора. Пришлые портные, сапожники, столяры продавали свой дешевый труд владельцам рос­кошных модных магазинов Парижа, а сами со своими семьями вла­чили полуголодное существование в бедных кварталах, где они се­лились сплошными массами, как в лондонском Уайтчепеле. В 1910 г. таких пришельцев насчитывалось в Париже около 50 000[33]. Конку­ренция пришлого дешевого труда давала себя чувствовать француз­ским рабочим, которые в то время вели упорную борьбу с работода­телями через свои профессиональные союзы и синдикаты. На этой почве началась антисемитская агитация среди рабочих; от старого лозунга: «Долой Ротшильдов!» многие готовы были перейти к кли­чу: «Долой еврейских пришельцев, понижающих заработную плату!» Евреи поняли опасность и вовремя предупредили ее. Многие эмиг­ранты примкнули к рабочему синдикату, сблизились с французски­ми товарищами и стали устраивать свои собственные организации взаимопомощи. Но все это лишь отчасти смягчало острую нужду в новом парижском гетто. Лучшее будущее сулили обездоленным лю­дям сионисты с одной стороны и социалисты — с другой. Макс Нор­дау не раз произносил свои агитационные речи в народном универси­тете, которым уже успели обзавестись бедные странники. Были и свои пропагандисты, говорившие на языке покинутой родины — идише. Родная речь Литвы и Волыни звучала на тесных уличках, приле­гающих к Rue de Rivoli (эмигранты называли эту улицу по-свое­му: «Riweles Gass»); еврейские надписи бросались в глаза на вы­весках мастерских и лавок. Наперекор Рейнахам из аристократи­ческих улиц Парижа, здесь культивировалась национальная само­бытность. В том самом городе, где 70 членов наполеоновского Си­недриона за сто лет перед тем подписали акт отречения от нацио­нального еврейства, пришельцы с Востока провозглашали, что оно еще живо и будет жить.

Наплыв переселенцев из Восточной Европы был еще более за­метен в Англии. Еврейский город в восточной части Лондона, Ист-Энд с Уайтчепелем в центре, разрастался с быстротою, необычною для густонаселенной европейской столицы. В этом квартале при­шлое еврейское население стало уже численно преобладать над ко­ренным. В первое десятилетие XX века число евреев в Лондоне достигло 150 000, и среди них было около ста тысяч эмигрантов, прибывших преимущественно из России и Румынии в течение после­дней четверти века. Росло также пришлое еврейское население и в таких провинциальных городах, где его раньше почти не было: в Ман­честере (около 25 000 в 1908 г.), Лидсе (15 000), Ливерпуле и Глазгове (по 7000). В 1911 г. общее число евреев в Англии определялось приблизительно в четверть миллиона. Этот рост иммиграции в стра­не, которая вследствие избытка людей сама была страною эмигра­ции, воскресил здесь тень еврейского вопроса под видом общего воп­роса об иностранцах (Aliens). Пришельцы, слышались голоса, вы­тесняют английских рабочих из ряда профессий, в особенности излюбленного евреями портняжного ремесла, и вызывают чрезмер­ную жилищную тесноту в рабочих кварталах. Правительство и пар­ламент не могли игнорировать этот экономический вопрос. В тече­ние трех лет (1902-1905) особая парламентская комиссия занима­лась исследованием иммиграции и обсуждала «билль об иностран­цах» (Aliens bill) в смысле ограничения въезда бедных переселен­цев. Билль был направлен против иммиграции вообще, но все по­нимали, что применение его отразится больше всего на неволь­ных еврейских странниках из Россия и Румынии. Этим объясня­ются и волнение евреев, и колебания английского правительства, которое не могло легко решиться отказать в приюте гонимым из стран деспотизма и бесправия[34]. Билль был принят парламентом в смягченной форме: была установлена проверка для переселенцев, при­бывающих в английские порты, с тем чтобы не допускать к высадке бедняков, не могущих уплатить пять фунтов за себя й по два фунта за каждого члена своей семьи, а также больных или осужденных за уголовное преступление; но все строгости по отношению к бедным переселенцам не распространялись на лиц, «вынужденных эмигри­ровать из родины вследствие религиозных или политических гоне­ний». Последняя оговорка, имевшая в виду русских и румынских ев­реев, была внесена по ходатайству Союза англо-еврейских общин (Board of Deputies), указавшего на тогдашние кровавые погромы в России.