Новейший Завет. Книга I

– Я сэкономлю нам время. Бог, алеф[17], бессмертен, бет, всеведущ и, гимель, всемогущ. Согласен?

Даниэль кивнул и добавил:

– Ещё он вездесущ, насколько я помню…

– Всемогущ, вездесущ… какая разница? Если ты можешь ВСЁ, значит можешь ВЕЗДЕ. Согласен?

Даниэль пожал плечами и, подумав, добавил:

– А ещё он мудр.

– Смотри пункт «бет» – всеведущ.

– Но всеведение и мудрость разные вещи…

Писатель опять не выдержал:

– Да не важно это, Даниэль! Не важно! Что ты цепляешься?

Амир остановил его взглядом.

– Можно сказать, что бог мудрый и добрый, но это всё оценочные характеристики. Да и сам подумай. Амур-Купидон – бог любви. Он мудр, по-твоему? Или какой-нибудь Аре́с-Марс – бог войны. Он разве добр?

– Да чёрт его знает, – развёл руками Даниэль.

– Вот именно…

Даниэль подумал.

– Тогда ещё одно самое главное качество бога: он не существует…

– Именно! Поэтому мы и должны создать бога!

Обычно спокойный Амир даже вскочил на ноги. Видимо, выпивка подействовала и на него. Он заходил по студии, активно жестикулируя.

– Технология переноса сознания позволит нам это сделать! Алеф. Оцифрованное сознание бессмертно. Бет. Бесконечное время существования и безграничный доступ к информационным ресурсам сделают это сознание всеведущим. Гимель. Всеведение приведёт к всемогуществу и вездесущности. Коллективное человеческое сознание, вооружённое новыми знаниями, изобретёт механизмы и биомеханизмы, которые смогут обеспечить все его потребности, как материальные, так и виртуальные. Будет создана новая, более совершенная биологическая оболочка для жизнедеятельности в Реале, чем это убогое, данное природой тело, – он машинально указал рукой на Бронфельда. – Появится новый биологический вид Homo Immortalis. Таким образом, человек станет ещё и Творцом, то есть возьмёт на себя главную функцию бога.

Он сел на своё место и перевёл дух.

– Эта технология УЖЕ сделала из обезьяны человека… И не за миллионы лет, а за считанные месяцы. Мартышка музицирует и в шахматы играет! Представьте, что с человеком будет…

– Хлопни, брат! – Бронфельд протянул ему стакан.

Амир стакан принял, но пить не стал. Поставил стакан на стол.

– Мне хватит.

– Про хара́м[18] вспомнил? – совсем ни к месту пошутил Бронфельд. – А мы с Даниэлем хлопнем. За Homo Immortalis! Хай живе!

Араб встал и заявил, что ему пора. Хозяин запротестовал.

– Да ты что, Амирчик, обиделся что ли? Из-за хара́ма? Прости, брат, не знаю, что на меня нашло.

– Я не обиделся, мне действительно нужно идти.

Оставшись наедине, Малыш и Писатель продолжили пить.

Как оказалось, у биочипа была ещё и такая функция: контролировать состояние агента, находящегося под воздействием веществ, изменяющих сознание. Стажёр Малыш не был трезв, но и таким пьяным, как мог бы быть, не был.

Бронфельд же совсем расслабился и вещал, брызжа слюной:

– Некоторые упрекают меня в излишней краткости. А я считаю, что современная литература должна быть лаконичной. Это не то что раньше, когда ещё даже телевизоров не было, не говоря уже об интернете, людям делать нечего было, они и читали бесконечные эти эпические романы. Их авторам за объём платили – чего не растекаться мыслею по древу? А сейчас опять минимализм в моде. Как в пещере: до куда света от костра хватает, до туда и рисуем. Да-а. За объём авторам платили. За слово или за строчку. А как Толстой написал такое дикое количество бу́кав, по-твоему? Девяносто томов наследия, сорок шесть тысяч страниц. Это который Лев… А ты знаешь, что и Алексей, и Лев оба были графья́ми… подожди… гра́фами. И оба о-очень много писали. Что «Война и мир», что «Хождение по мукам»… ни одну не дочитал… Я их называю ГРАФ-оманы!

Он хохотнул, вытер рот рукой и потянулся за колой, видимо желая восполнить потерю жидкости.

Тут Даниэль совершил ошибку. Он не выдержал и, вместо того чтобы слушать и поддакивать, возразил угрюмо:

– Да при чём здесь гонорары? Толстым, причём обоим – и тому, который Лев, и тому который Алексей – я тебя уверяю, было плевать на деньги. Что-то другое их писать заставляло. Не то, что тебя…

Только обнаружив на себе хоть и мутный, но очень подозрительный взгляд писателя, Малыш понял, что сболтнул лишнее.

– Ты всё врёшь! – торжественно объявил Бронфельд. – Тебе же не нравятся мои книги! Учиться он у меня хочет… Ерунда! Что ты на САМОМ ДЕЛЕ от меня хочешь?

Малыш очень гордился потом тем, как быстро он нашёлся с ответом:

– Да! Не нравятся. Не представляешь, какой пыткой для меня было их читать, чтобы потом было что обсудить с их автором – самодовольным говноделом. Но кроме самодовольства у этого говнодела есть ещё кое-что. Это именно то, чему я хотел научиться. Хватка! Успех! Я не хочу потратить годы на то, что никогда не продастся. Мне дорого время, которое я мог бы потратить на что-то более полезное, чем написание книг, которые никогда никто не купит… Кроме того, я надеялся, что ты выведешь меня на издательства, замолвишь словечко за своего ученика…

После паузы Бронфельд рассмеялся. Некрасиво. Отклячив нижнюю губу и нарочи́то сотрясаясь всем телом. Отсмеявшись, сказал: