Новейший Завет. Книга I

– Хороший еврей – мёртвый! – заявил главарь.

– Это хорошие евреи, – твёрдо повторил Амир, – они сочувствуют нашему освободительному движению.

– Если это так, пускай произнесут такби́р[16], и мы разойдёмся с миром, – великодушно предложил главарь.

– Нет проблем. Господа, прошу вас, скажите «Аллаху акбар!» – Амир повернулся к евреям и подмигнул.

– Аллаху акбар! – не колеблясь, весело произнёс Бронфельд.

Погромщики обрадовались.

– Молодец!

– Хороший еврей!

Малыш молчал. Повисла напряжённая пауза.

Первым не выдержал Буратино.

– Максим, говори!

Малыш молчал.

Недавно он видел в Сети видео. Худенький, молодой хаси́д с длинными витыми пейсами и редкой козлиной бородкой в широкополой шляпе и очках с мощными стёклами, которые заметно уменьшали его бегающие глазки, имел потерянный вид. За кадром говорили по-арабски и смеялись.

– Скажи «Аллаху акбар!», морда еврейская, – приказал кто-то на иврите.

Морда еврейская моргала, улыбалась и молчала.

– Аллаху акбар! Ну!

– Адона́й элоэ́йну, адона́й э́хад! – смущённо улыбаясь произнёс хасид.

И тут же от удара с него слетели очки, от следующего – шляпа, остроносое лицо исчезло из кадра. Ролик прервался.

Максиму было жалко еврейчика. Чего ему стоило прославить бога на арабском? Ведь слова, которые его заставляли сказать и, которые произнёс он, означают одно и тоже… Но нет! Он предан своей вере и ни за что не будет обращаться к богу по-арабски, даже если его потащат в газовую камеру. Такое упорство, конечно, заслуживает уважения, но оно могло бы быть применено с гораздо большей пользой… Вот если бы в своё время еврейчик пошёл не в еши́ву, где изучал исключительно Талму́д и Тору́, а в нормальную светскую школу и преуспел бы в науках, как подобает прогрессивному человеку третьего тысячелетия, глядишь, он был бы более гибок в сложившейся ситуации и не отхватил бы по щам, подумал тогда Максим. А ещё он подумал, что в том, что он получился такой тёмный, виноват не он – ведь у него никогда не было выбора. Виноват его ре́бе. И ребе его ребе, которые испокон веку забивали детские головы чепухой о том, что никакие науки не нужны, потому что ответы на все вопросы есть в Торе́, их только надо уметь разглядеть. Ибо высшее призвание человека – это толкование скрижалей, дарованных Моисею Господом…

Малыш молчал.

Погромщики зашумели и начали смыкать круг.

– Спокойно, братья! Он скажет, – заверил Амир. – Он просто перенервничал.

Малыш замотал головой. Сейчас он очень хорошо понимал еврейчика из ролика. Сказать то, что его заставляют, было как будто предать самого себя. И никакие гибкость и образование тут не при чём. Это его жизнь, в которой по своей воле он мог произнести эти слова только в шутку, а сложившаяся ситуация к шуткам не располагала.

– Нет! Я атеист, – гордо произнёс он по-русски.

«Атеист» – слово интернациональное, его поняли все и без переводчика.

– Атеист – хуже иноверца! – прохрипел главный погромщик. – Вы можете идти, а с ним мы потолкуем…

– Понятно, – печально сказал Амир и сделал какое-то неуловимое глазу движение. В следующее мгновение главарь без сознания с окровавленным лицом лежал на булыжном тротуаре.

Следующим лёг Бронфельд. Он выдержал несколько ударов, от которых голова его беспомощно болталась, словно боксёрская груша, но потом один из погромщиков врезался в него ногой с разбегу, Лев отлетел к крепостной стене и устроился там на газоне отдохнуть от полученных впечатлений.

Потом наступил черёд Малыша. Он успел-таки съездить кому-то по морде, но не сильно, больше для проформы. На него тут же посыпался град ударов со всех сторон, и от очередного – сзади в правое ухо – он поплыл, и его сбили на землю.

– Голову закрывай! Не отключайся! – верещал Буратино. – Помощь близко!

А Малыш и не собирался отключаться. Он думал о том, что его впервые в жизни бьют толпой, и это не так страшно, как представлялось до этого… А потом всё-таки отключился.

Тому, как дрался Амир, позавидовал бы сам старина Джеймс Бонд. Арабский ниндзя прикасался к противникам только один раз, после чего те падали и уже не вставали. Он успел вырубить четверых. Если бы к нападающим не подоспела подмога, возможно он и отбился бы. Но и его смели и тоже принялись охаживать ногами.

Неизвестно, чем бы всё кончилось. Возможно, это стало бы основным происшествием дня в Израиле. В новостях появился бы сюжет, в котором показали бы, как носилки с тремя бездыханными телами под окровавленными простынями грузят в кареты скорой помощи, но… завыли полицейские серены, и раздались выстрелы. По счастливому стечению обстоятельств, рядом оказался полицейский экипаж, который нёс службу не на страх, а на совесть. Одного их погромщиков даже подстрелили, но не насмерть, и он смог убежать, поддерживаемый по бокам товарищами.

Погромщики отступили в Восточный Иерусалим, перегруппировались и продолжили бесчинства по другим направлениям – вся ночь ещё была впереди…