Новеллино

— Дорогой мой Тонто, раз уж ты меня с таким почетом и лаской принял в своем доме, я считаю, что вполне могу на тебя положиться и попросить, если только будет твое согласие, оказать услугу одному моему другу, который мне не менее дорог, чем я сам. Дело в том, что я собираюсь завтра с божьей помощью уехать, так как мой корабль уже совершенно готов к отплытию. Между тем я спрятал в доме одного здешнего жителя венецианского юношу, который сильно провинился перед своими родными, вследствие чего я решил увезти его с собой на Восток, чтобы он не попал в их руки. И вот, ввиду того что этот юноша долго болел лихорадкой и так от нее ослабел, что не в состоянии ехать верхом без ущерба для своего здоровья, я и задумал, чтобы ты за щедрое вознаграждение отвез его сегодня ночью вместе со мной на твоей вьючной кобыле в Монополи; при этом он будет переодет женщиной, и лицо его будет так закрыто, чтобы он не был никем узнан, проезжая Бари, где его хорошо знают. На следующий день ты сможешь вернуться домой и, хорошо заработав, в то же время окажешь мне огромное одолжение. Однако настоятельно прошу тебя; не пророни об этом ни слова ни одному живому человеку, даже своей жене; ибо хотя она для молодой женщины весьма разумна, однако женщины по своей природе все же мало сдержанны; они никак не могут не проболтаться и рассказывают о других более того, что знают. И если случится, что им доверят какую-нибудь тайну и велят никому ее не выдавать, ими словно овладевает какое-то бешенство, пока они не откроют эту тайну, вызвав тем самым громадный скандал. Потому будь осторожен, а о твоем вознаграждении я уж сам позабочусь.

Выслушав эту весьма складную басню и рассчитав, что просимая услуга причинит ему мало труда, а выгода от нее будет велика, Тонто ответил купцу, что готов исполнить его просьбу, и попросил не беспокоиться относительно жены, ибо он, Тонто, никогда ни о чем с ней не разговаривает, кроме относящегося к стряпне. Ласково поблагодарив его, как полагается, купец щедро расплатился с ним и дал на чай его жене и слуге, как это обычно делают купцы при отъезде. А Тонто, приказав жене, чтобы она на рассвете отправилась к матери и там ожидала его прибытия, и поручив управление домом слуге, пошел спать. Тобия, которому спать вовсе не хотелось, посреди ночи крикнул Тонто, чтобы тот запрягал кобылу, заявив, что уже хочет выезжать. Тот быстро поднялся, приготовил лошадь, запер дверь, ведущую к жене, и, передав слуге ключ, сказал ему, чтобы все было сделано, как он приказал, и, попрощавшись, пошел к Тобии и спросил его, что делать дальше. Тот, в это время уже усевшись на лошадь, сказал ему:

— Ты выйдешь за городские ворота с кобылой, а я поеду за юношей и, посадив его на круп своей лошади, привезу его к воротам.

Тонто ответил:

— Да будет так, во имя божье, — и направился к воротам.

Тобия же, покружив немного, вернулся к гостинице и, разыскав трактирного слугу, который, озябший и сонный, сидел около убогого очага, сказал ему, что забыл мешок у изголовья постели. На что тот с трудом ответил ему спросонья, что пойдет искать его. Тогда Тобия поднялся наверх и, тихонько отворив дверь к Лелле при помощи приготовленной для этой цели отмычки, тотчас же одел молодую женщину в припасенные для того тряпки, нахлобучил на нее капюшон и, придав ей такой вид, что ни один человек в мире не мог бы ее узнать, усадил ее на лошадь и отправился туда, где его с нетерпением поджидал Тонто. Там они вдвоем усадили Леллу на кобылу и хорошо ее укрепили на вьючном седле, причем она притворилась настолько ослабевшей, что будто бы не в силах была прямо держаться в седле. С таким искусным обманом они двинулись в путь. Когда они проезжали через Бари, некоторые ротозеи принялись спрашивать у Тонто, кто он такой и куда он везет женщину. На что Тонто, будучи большим шутником и желая получше услужить другу, отвечал:

— Это моя жена, а везу я ее для заработка в Таранто[248].

Такими-то и тому подобными, еще более сильными шутками он отвечал, когда его спрашивали, забавляясь в течение всего пути. По прибытии же в Монополи они нашли корабль с поднятым уже якорем, ибо команда, готовая к отплытию, ждала только рагузянина. Купец наградил Тонто, и тот, без конца благодаря его за щедрость и любезность, подобно тому как он довез жену до самого берега моря, столь же любезно и вежливо захотел усадить ее на корабль, стараясь всячески услужить и угодить рагузянину. Наконец они сердечно распрощались, корабль распустил паруса, и Тонто, славно заработав, весело сел на лошадь (ибо туда он шел пешком) и возвратился домой. Здесь он узнал, что жена его переменила квартиру и хозяина. Немного поздно поумнев, Тонто сообразил, как все произошло на деле, и, бессильный помочь своему горю, он долго оплакивал свою жену. Впоследствии, однако, он снова женился, но принес торжественный обет, что никогда уже более в своей жизни не даст у себя пристанища ни одному рагузянину. Пока он таким образом предохранял себя от вторичной беды, Тобия и Лелла наслаждались своей добычей.

Мазуччо