Новеллы и повести

Сейчас наступило время трезвых оценок. Необходимо ко всему подходить разумно, анализировать, взвешивать. Чтобы не казаться смешным, нужно скрывать от людей свои переживания и чувства. Мы стали чрезвычайно рассудительными. Однако здесь больше показного, чем разумного. Например, товарищ Михал не влюбляется, избавь боже! Разве сознательный социалист может влюбиться? И жизнь Михала тоже целиком отдана обществу. А за нашей Кларочкой он бегает потому, что Дарвин открыл миру закон естественного отбора, а кто-то другой объяснил его с точки зрения социологии. Глубокое и трезвое изучение натуры Кларочки показало, что этот тип подходит для Михала. Со своей стороны, и он, выполняя свой общественный долг, предоставил ей возможность изучать себя — путем частых встреч, соответствующих разговоров и чтения книг. Ни цветов, ни конфет он ей не дарил: это буржуазные предрассудки. Впрочем, у него не было денег и никогда их не будет. Чтобы обеспечить такому союзу благоприятные условия развития, следует как можно чаще общаться, взаимно познавать друг друга и делиться различными психологическими наблюдениями. Поэтому они проводят вместе каждую свободную минуту. Читают серьезные книги, ведут принципиальные споры и целуются, сколько влезет. Конечно же, это не любовь, ведь времена любви миновали безвозвратно. Так называемая любовь, наряду со многими другими пережитками, иногда еще встречается в буржуазном мире и бродит в головах поэтов. Для передового человека любовь — понятие устаревшее, романтический бред, не имеющий ничего общего с научными фактами.

Больше всего меня забавляет (но еще сильнее сердит), когда наши панны пытаются демонстрировать в любую пору дня и ночи трезвость ума и ко всему подходят с научных позиций. Откровенно говоря, научных знаний у нас очень мало. Не только паннам, но и нашим товарищам их недостает. Кто из нас располагает временем для учебы? Зато мы компенсируем этот недостаток чрезвычайным уважением к науке. А то, что удается прочитать и запомнить, становится уже догмой. Конечно, наши писатели должны много знать. Но то невероятное множество цитат, которыми переполнены статьи, заставляет меня иногда предполагать, что эти труды пишутся авторами как бы для закрепления в памяти приобретенных ими сведений и частично для того, чтобы похвастаться ими, никакого другого полезного значения они, по-моему, не имеют.

У нас обожают небольшие работы, в которых много кавычек; только подобные статьи считаются истинно научными, написанными с блеском.

Таково общее направление. Но меня оно не захватит, я останусь прежним. Мне нравится мечтать, нравится любить. Мне достаточно того, что я люблю пролетариат и ненавижу его угнетателей. Несомненно, так же воспринимает дело и товарищ Хелена. Она хорошо ориентируется в научной литературе и лучше всех нас может обосновать наши постулаты, но в отличие от других в каждом ее слове звучит истинное чувство. Именно поэтому ее никогда не подчинит себе мертвый догматизм. Не в угоду догме рассталась она и с Конрадом: по этой причине люди делают всякие глупости, но не ломают себе жизнь.

Ноябрь 1894 вода

Наконец-то у меня есть документы, по которым я — брат Хелены. Какое счастье! Я не верю собственным глазам, рассматриваю их сто раз в день. Теперь через каждые две недели я имею право, как брат, навещать ее.

Эта гениальная мысль пришла в голову Марте. Хелене разрешили свидания с родными, однако родные к ней не очень-то спешили. Было решено воспользоваться этим правом: пусть девушка видится время от времени с приятным ей человеком. На прошлой неделе Марта приказала мне отправиться в Люблин, познакомиться с ее семьей и уладить все формальности. Речь шла о том, чтобы достать паспорт на имя брата и зарегистрировать родство. Я сделал все, что было мне поручено, отдал Марте документы и, ни о чем не догадываясь, осмелился попросить, чтобы счастливый их обладатель передал от меня привет Хелене. Но на следующее утро Марта вдруг заявила, что братом Хелены буду именно я, «поскольку никого более подходящего пока нельзя найти». Я не сразу понял, в чем дело, — просто поглупел от счастья. Марта слегка побранила меня за то, что я так недогадлив, а потом начала строго инструктировать, как себя вести, что можно делать, чего нельзя. Она пустилась в такие подробности, будто имела дело с круглым идиотом. Надавала мне множество поручений: нужно было передать Хелене пятнадцать вопросов и принести ответ на двадцать восемь. Я все записал, иначе не смог бы запомнить всю эту сущую, на мой взгляд, околесицу, а вернее, условные знаки, смысл которых мне неизвестен.

Я убежден, что Марта заранее избрала меня на роль брата Хелены, а скрывала просто по своему обыкновению. Где-то в глубине моей души шевелится догадка, что она думала не только о Хелене, но и обо мне. Хотелось бы поблагодарить ее, и я в самом деле очень ей благодарен, но боюсь даже заикнуться. Она наговорила бы мне массу неприятных вещей и еще отобрала бы документы. С нашей Мартой нужно быть всегда начеку, особенно если дело касается чувств.