Новгородские былины

Ф. И. Буслаев справедливо увидел в былинах о Василии Буслаевиче «воспоминание» о социальной борьбе в Новгороде, но несколько прямолинейно определил главного героя как главу «партии народной и городской»[58], выступающей против княжеской власти. Анализ существующей в настоящее время номенклатуры текстов былины о Василии Буслаеве показывает, что образ князя не характерен для основной традиции и встречается только в редких текстах. Но и в тех текстах, где фигурирует князь, Василий не всегда является его противником. Поэтому фактический материал былины не дает основания видеть в образе главного героя борца против княжеской власти. В тех редких текстах, где такой мотив существует, его следует отнести на счет личного творчества исполнителя. На основе других текстов можно было бы прийти к противоположному выводу, не более, но и не менее обоснованному, что Василий стремится покорить Новгород, чтобы самостоятельно править им. Именно так пытался интерпретировать содержание былины В. Левшин в своем пересказе, сделанном в XVIII в. (см. Приложение I). Думается, что правильное положение Ф. И. Буслаева об отражении в былине внутренней борьбы в Новгороде должно найти подтверждение более опосредованным путем, при анализе, учитывающем сложную поэтическую структуру произведения. О. Миллер отметил отличие Василия Буслаева от богатырей киевских и прежде всего от Ильи Муромца, сила которого, «общине посвященная»[59], «обходится без пощады только с погаными чудовищами»[60]. Наоборот, сила Василия Буслаева — «это настоящая личная сила, существующая лично для себя самой и других вокруг себя собирающая на личную службу себе... во вред новгородской общине»[61]. В. В. Стасов, представитель «школы заимствования», почти совсем не касается былин о Василии Буслаеве. Он обратил лишь внимание на параллель в изображении «детских шуток» Василия и героя «Шах-Намэ» Рустема[62] и увидел «русскую», «национальную» особенность образа Буслаева в том, что он не слушает приказаний матери[63].

Большой интерес проявили к былинам о Василии Буслаеве историки С. М. Соловьев и Н. И. Костомаров, использовавшие их в качестве источника для изображения «старины новгородской»[64]. Василия Буслаева Соловьев называет «образцом и предводителем новгородской буйной молодежи, славной походами своими на севере, ходившей всюду без новгородского слова, не дававшей покоя ни своим, ни чужим»[65]. Было бы трудно не согласиться с такой общей характеристикой той новгородской среды, из которой набирались и ушкуйники — люди, вербовавшиеся новгородскими боярами и купцами для захватнических разбойничьих экспедиций на Север, Волгу и Каму, и отряды «молодцов», необходимые богатым боярам и купцам в сложной внутренней борьбе в самом Новгороде. Несомненно, былины о Василии Буслаеве дают яркое художественное описание этой среды. Соловьев, правда, прямо называет Василия «предводителем новгородских ушкуйников»[66]. И, хотя тексты былин не дают для этого никакого материала, стало традиционным называть Буслаева ушкуйником.

Подробный пересказ былин о Василии Буслаеве дает Н. И. Костомаров в своем труде «Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада». Этот пересказ озаглавлен: «Новгородский удалец по народному воззрению»[67].

Наиболее фундаментальным исследованием, посвященным Василию Буслаеву, является труд И. Н. Жданова «Василий Буслаевич и Волх Всеславьевич», опубликованный в его книге «Русский былевой эпос»[68]. Здесь впервые собраны и проанализированы все известные к тому времени записи былин, проведена критика текста, сличены различные версии сюжета. Ждановым собран большой фактический материал для реального комментария к былинам о Буслаеве: он впервые систематизировал материал о новгородских бунтах, кулачных боях, братчинах, паломничестве в Иерусалим. Его исследование — своеобразная «энциклопедия» по Василию Буслаеву. Обширность привлеченного материала сочетается с некоторой расплывчатостью основной концепции. Непропорционально большое место уделяет Жданов выявлению сходства между преданиями о Роберте-дьяволе и былиной о Василии Буслаеве, считая последнюю «своеобразной редакцией широко распространенной саги»[69] о «демонических натурах». Жданову не удалось доказать генетическое родство этих произведений, но типологическая общность образов героев, противопоставляющих себя окружающему их миру и собственной общественной среде, подмечена исследователем верно. Совершенно недоказанной остается точка зрения Жданова, предполагавшего существование отдельной (не известной теперь) былины, где бы Василий Буслаев был представлен ушкуйником.