Новгородские былины

Долго ли коротко ли шли, год или два. Вот в Ерусалиме стали видать блестят кресты, маковки золочёные, далёко видать стало. Вот они пришли в Ерусалим, в церковь там сходили, к мощам прило́жились. Вышли из церкви. А тут святая вода, пьют воду, моются. Василий Буслаевич роз-делся и давай купаться в этой воды, ныряет, купается. Потом голос гласит: «Ах, Василий Буслаевич, неладно делаешь, здесь только помыться да воду брать. В пути-дороге насчастен будешь».

Василий Буслаевич на это не гледит, пуще прежнего га́литця-купаетця. Вот значит он вышел из этой воде. Снарядился и пошел с дружиной на корабль. (Потанюшка Хроменький, теперь вспомнил!) Вот они на пароход зашли и пошли в обратный путь.

Мало ли много ли времени они прошли. Пароход остановился, более ходу нет. Как они тут бились не бились — ходу нет, Василий Буслаевич приказал пароходу в берег идти. Что за чудо, что пароход не идёт? Вышли на берег и пошли по́ берегу. Потом увидали камень, очень огромной. И на том камню подпись подписана и подрезана: «Кто этот камень скочит да отскочит — тот будет в Ново-городе, а кто скочит да не перескочит — тот не будет». Тогда Василий Буслаевич сел на этот камень и заплакал: «Все мои дружина скочим и перескочим, только у нас Потанюшка Хроменькой останется здесь, не перескочит». Тогда значит Костя-Лостя скочил и отскочил обратно задом, не хватил никаким местом. Девка чернавка скочила и отскочила, никаким место не хватила. Потом дело пришло по Потани Хроменького. Потаня скочил и отскочил всех легче. Тогда дело пришло Василию Буслаевичу скочить, ему очередь. Василий Буслаевич скочил, вперёд легко перескочил, а обратно — каблуками о камень чирнул, ударился головой, тут и помер.

Тогда дружина закручинилась, запечалилась. Все поплакали: «Что тут делать? Предводитель у нас погиб». Тогда они взяли его тут похоронили и на корабль дошли, корабь шибко побежал. Бежит, не остановится. Пришли они в Новгород. Тут донесли матушке, что пришел Василий Буслаевич, с дружиной приехал. Матушка уж стара стала. Выбежала встречать сына своего.

Дружина с корабля вышла, тут смотрит, а Василия Буслаевича и нет. Потом, значит, сказали: твой сын похоронен, погиб, в каком месте, где и как.

У матушки серце раскололось, и она тут и померла на месте, на пристани. И ей похоронили. И всё тут кончилось. И дружина распалась.

ПРИЛОЖЕНИЕ I

ПОВЕСТЬ О СИЛЬНОМ БОГАТЫРЕ И СТАРОСЛАВЕНСКОМ КНЯЗЕ ВАСИЛЬИ БОГУСЛАЕВИЧЕ

Жил Богуслай девяносто лет, живучи, Богуслай переставился. Оставалось у него малое детище Василей Богуслаевич. Когда он достигнет пятнадцати лет, выходит он на улицу на Рогатицу, играет он не с малыми ребятами, с усатыми и бородатыми: которого из них схватит за руку — у того рука прочь, а кого за голову — головы нет.

От таких его наглых шуток чернь взволновалася. Собираются посадники новогородские, думают крепку думушку; они приходят к его родимой матери и говорят громким голосом: «Ты гой еси, честная жена Амелфа Тимофеевна! Уйми ты свое мило чадо Василья Богуслаевича, чтоб он не ходил на улицу на Рогатицу и не играл бы по-своему: уже наш великой град от его шуток людьми пореже стал». От таких речей честная жена Амелфа Тимофеевна прикручинилась, обещает им управу дать, отпускает она посадников с почестью и призывает к себе свое чадо Василья Богуслаевича. Призвав его, говорит такие речи: «Ох ты, мое чадо милое! Перестань ты ходить на улицу на Рогатицу, полно тебе играть с мужиками новогородскими! Вижу я в тебе силу богатырскую, но ты еще дитя младое; твои шутки неудалые: кого ты схватишь за руку, отрываешь из могучих плеч, а возьмешь за буйну голову, остается она в твоих руках. Скорбят на тебя посадники и мужики новогородские. Когда они на нас подымутся, на кого нам понадеяться? В сиротстве мы с тобой осталися. Хотя твоя сила велика, но стать ли тебе на тысячу? А побиешь ты и тысячу, за тысячью их и сметы нет. Послушай слова доброго: перестань ходить ты на улицу!»

Сие выслушав, Василей Богуслаевич поклоняется своей матушке, честной жене Амелфе Тимофеевне, до сырой земли; поклонившися, он ответ держит: «Государыня ты моя матушка! Не боюсь я посадников, не страшны мне мужики новогородские, а боюсь твоих речей родительских, мне страшно твое слово доброе. Не пойду я уже на улицу; но чем же мне позабавиться, с кем отведати могуча плеча? Не сидеть ты меня породила, недаром мне моя звезда счастливая дала силу богатырскую. Как придет моя пора, укрочу я всех посадников, мне поклонится земля Старославенская и княжество Русское. А теперь я во твоей воле; но прикажи ты мне потешиться: благослови выбрать товарищей, с кем бы было мне слово молвити, с кем отведати мне своей руки. Ты вели мне дать зелена вина и наварить пива пьянова: я дам почесть всему граду и найду чрез то товарищей, чтоб были они на мою руку».