Новизна хуже старины (СИ)

Вечером мы сидели на кухне и пили чай. Я все-таки попросил Надью погадать мне.

— В будущем появится у тебя враг, — медленно и тихо говорила она, держа мою руку в своих ладонях. Перед нами на столе лежали раскинутые определенным образом карты: я запомнил крестовых даму и валета и между ними пикового короля. Карты с легкой руки цыганки разложились по-новому. — Не езди за рубеж, там с тобой могут произойти страшные вещи… Ты потеряешь близкого тебе человека, но обретешь любовь.

— Помилуй, Надья, кто для меня близкий человек? — я горько и недоверчиво усмехнулся. — Я круглый сирота, и у меня очень мало друзей.

— Этого я тебе не могу сказать. Из приятного: будешь ты богатым человеком, но придет к тебе это богатство через страдания.

Я вспомнил о том, что говорил Вике еще в те дни. О том, что у меня будет много денег. Я тогда сказал это столь уверенно, что и сам поверил в свои слова. А теперь они подтверждаются… Сейчас я действительно богат: тридцать шесть (теперь уже меньше) миллионов рублей перешли к нам с Анастасией, но мне как-то стыдно распоряжаться этими деньгами… Ведь они же не мои по праву, а ее. А я стараюсь жить скромно и только на свою зарплату.

Мы расстались довольно спокойно. На удивление, Надья не стала говорить о том, что желает выйти за меня замуж или хотя бы продолжать наши встречи. Я даже подумал, что она позвала меня к себе лишь потому, что она нимфоманка, и ей хотелось только удовлетворить свои желания. Я был холоден во время прощания, как и она. Вернувшись туда, где мы разместились, я думал только об ее предсказании. Обрету любовь… Нет, здесь она ошиблась: я поклялся сам себе, что никто никогда не заставит меня влюбиться ни в одну девушку.

— А предсказание-то сбылось, Леша, — улыбаясь, сказал я, когда тот закончил свой рассказ. — Ты же влюбился в Анастасию. И вообще, твоя любовница тебе все верно нагадала.

Он тоже улыбнулся.

— Да… Как говорится, не всегда бывает так, как задумано. Моя клятва ни к чему не привела. Анастасия тоже не верила, что полюбит другого после смерти Вадима… — здесь он перекрестился. — Царство ему небесное…

— У тебя сегодня больше нет дел? — поинтересовался я.

Он покачал головой. Вот и отлично — наконец-то можно осуществить задуманное.

— В таком случае пойдем со мной в церковь.

Тот охотно согласился, и мы покинули здание суда. Прогуляемся по Москве — благо, пока на улице хорошая погода. Ветра нет, светит солнце; а если, к несчастью, пойдет дождь, что очень вероятно (вот такое у нас странное лето), то на этот случай у нас есть зонт — один на двоих.

========== В церкви ==========

Карта на моем смартфоне показала, что ближайшая церковь находится совсем рядом с нами. Однако мне хотелось пойти именно туда, куда два раза ходил на исповедь Вадим. Храм Василия Исповедника у Рогожской заставы. Там он и встретил отца Геннадия. Может быть, и нам удастся с ним познакомиться или даже побеседовать о покойном? Кто знает ответ на этот вопрос?

Мы покинули площадь, где располагается здание суда, и свернули на улицу Сергия Радонежского. Долго шли по ней, и когда уже дошли до ее конца, Алексей сказал, заметив неподалеку кофейню «Шоколадница»:

— Я зайду сюда. Подожди меня здесь, — и свернул к этому ресторану. А я остался стоять, думая, зачем ему понадобилось идти туда. Но я размышлял недолго, так как он вскоре вышел с картонным стаканом в руке.

— Взял себе порцию американо, поскольку я почти всю ночь не спал. Все переживал насчет заседания — зря, как оказалось. Ты меня, конечно, тогда успокоил, но не совсем, — с этими словами он сделал маленький глоток своего кофе. — Я тебе еще на Казанском объяснил причину. Может, мне тоже рассказать этому священнику свои грехи?

— Делай, что посчитаешь нужным. Правда, Вадиму-то исповедь не помогла: в конце концов он же выбросился из окна, — я довольно прохладно отношусь к желанию людей выговориться незнакомому человеку. Да, я считаю, что Маликов верно поступил, предложив покойному сходить на исповедь, но ведь тот столько успел за свою жизнь наделать, что хоть исповедуйся, хоть нет — все равно или попадешь в тюрьму, или покончишь с собой. Он выбрал второй вариант.

— Не знаю, стоит ли мне это делать… Разумеется, я бы на его месте не стал прыгать с балкона. Написал бы явку с повинной, — он одним махом допил свой успевший остыть американо и бросил стакан в стоявшую возле кофейни урну. — И вообще, ты его что-то строго судишь. Да, он дал слабину, но после такого мало кто поступит иначе.

— Леша, ты в этом меньшинстве.