Новизна хуже старины (СИ)

— Именем Российской Федерации, руководствуясь статьями 303, 309, 350 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд приговорил Горского Максима Павловича признать виновным по части первой статьи 296 Уголовного кодекса Российской Федерации; его же признать виновным по части третьей статьи 291 Уголовного кодекса Российской Федерации; его же признать виновным по пункту «в» части второй статьи 229 и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на десять лет в колонии общего режима. Также Горского Максима Павловича по статье 128.1 Уголовного кодекса Российской Федерации оправдать. Вам понятен приговор суда?

— Да, понятен, — спокойно ответил Максим.

И наконец, последний осужденный…

— Именем Российской Федерации, руководствуясь статьями 303, 309, 350 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, суд приговорил Шевченко Сергея Владимировича по пункту «г» части четвертой статьи 228.1 Уголовного кодекса Российской Федерации оправдать; его же признать виновным по части третьей статьи 131 и по статье 307 Уголовного кодекса Российской Федерации; и его же признать виновным по части второй статьи 117 Уголовного кодекса Российской Федерации и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на двадцать лет в колонии строгого режима. Вам понятен приговор суда?

— Понятен, — сказал Сергей и злобно сверкнул глазами сначала на Алексея, потом на меня. Видать, думал о том, что не стоило ему жаловаться мне на судью, который посадил его, невинного (как он сам считал), за торговлю наркотиками. Вот сейчас получил на десять лет больше, чем тогда.

— На этом судебное заседание объявляю закрытым, — снова удар судейского молоточка.

Вошли опера и увели Лукьянова, Горского и Шевченко. Куда повезут Максима, я не знал; а вот Сергей наверняка попадет куда-нибудь вроде «Черного дельфина» или «Белого лебедя». Теперь с ним церемониться никто не будет. А Лукьянова, скорее всего, отпустят домой под подписку о невыезде. Его же не осудили на лишение свободы.

Все разошлись; остались только мы с Алексеем. Расследование окончено, преступники осуждены. Наконец-то наша жизнь войдет в привычную колею! Вот только мне в Люберцах уже делать нечего… А жаль. Не хочу расставаться с человеком, ставшим мне другом… Пусть даже наше близкое знакомство началось с того, что я его хорошенько встряхнул в этом же самом здании.

— Пойдем ко мне, поговорим, — предложил Крохин.

Мы отправились в тот самый кабинет, где я едва его не убил из-за своей вспыльчивости… В тот раз мне совершенно не была интересна его обстановка, но сейчас я рассматривал все, что там было: стол с бумагами, кресло, шкаф, наполовину заполненный папками с уголовными делами (остальное он хранил у себя дома), другой небольшой шкаф, явно служащий гардеробом, куда он сразу же повесил судейскую мантию. Также в кабинете был еще маленький диван, на котором мы и расположились.

— И чего ты так переживал ночью? Все ведь хорошо прошло.

— Хорошо? Ты шутишь? — возмутился Алексей. — Меня нагло обсуждали все, кому не лень… Однако я не думал, что Евдокимов не будет приставать ко мне с вопросами. Он ведь такой любопытный… впрочем, ты и сам это знаешь.

Это правда. Сам читал про это. Но сегодня вопросы предпочитал задавать адвокат, а не прокурор. В общем, он мне понравился. Явно неравнодушный человек и любит свою работу.

— Ты окончательно решил сходить со мной в церковь? — поинтересовался я.

— Разумеется. Не пойти туда — это с моей стороны будет неуважение к Вадиму. Он же спас меня тогда… А все-таки хорошо, что никто не расспрашивал меня о моем недавнем решении: иначе пришлось бы рассказывать, что я очень боюсь смерти. А из-за чего, Саша? Из-за того, что тот садист Радзинский выбрал мне такую казнь. Даже Максим тогда, в кабинете Сергея Павловича, назвал это «извращенным выбором смертной казни», помнишь?

— Помню очень хорошо. Вот скажи мне, пожалуйста, что могло их так воодушевить воссоздать такое? — мне было интересно это узнать, поскольку я абсолютно не разбираюсь в тайнах человеческой психики. А особенно — в хитросплетениях душ таких моральных уродов, как Радзинский и иже с ним.

— Ой, не знаю… Я читал рассказ об этой казни в Интернете. Мне тоже было интересно узнать ответ на этот вопрос. Там судили молодую американку за убийство мужа и его любовника. Да, Саша, это было именно так, и не смотри на меня с таким выражением лица! — правда, меня уже ничем подобным не удивить. Не знаю, что он такого увидел на моем лице. — Знаешь, меня эти извращения изрядно шокировали… Это как будто тебя сжигают изнутри. Ведь и я мог бы это испытать, если бы Вадим в молодости не занимался карате и не обезвредил этих садистов…

И зачем только я начал этот разговор? Надо срочно отвлечь его от этих мыслей, а то может повториться случай недельной давности… Я мысленно обозвал себя идиотом: ну почему черт меня дернул спрашивать его о том, с какой стати эти бандиты решили выбрать им обоим такую смерть? Откуда ему-то это знать? Мы оба — люди со здоровой психикой, а не какие-нибудь жестокие и хладнокровные убийцы…