«Новое солнце на Западе». Беда Достопочтенный и его время

Сохранилось несколько рукописей «Церковной истории народа англов», созданных в Британии в VIII в. В правление Альфреда Великого это произведение по воле короля переводилось на древнеанглийский язык. В это же время «Церковная история» послужила одним из важных источников для составления «Англо-саксонской хроники», а ее часть была переведена на древнеирландский язык[649]. Хотя основными читателями книг Беды были клирики, эти тексты были востребованы представителями разных социокультурных групп. Известно, что король Альфред считал это сочинение необходимым чтением для мирян[650]. Кажется, что обращение к «Церковной истории народа англов» и к Беде, как автору исторического сочинения, в период, когда в Британии сложилось единое королевство, было первым прочтением этого текста, при котором основное внимание уделялось светским сюжетам (впрочем, в непосредственной связи с их высшим смыслом). «Церковная история» представала как рассказ о героическом прошлом англо-саксов, увиденных как единый «народ англов». Так, к образам Беды Достопочтенного была добавлена еще одна черта, ставшая основной для интерпретаторов его работ в Новое время — Беда рассматривался как «отец истории» англо-саксов, (впоследствии — «отец истории» англичан), достоверно свидетельствовавший о событиях ушедших веков.

Известность Беды Достопочтенного в Средние века складывалась из славы автора, который оставил «драгоценнные тома» по самым разнообразным вопросам — от строения алфавита до устройства космоса, и репутации праведника. Представления о том, что в трудах Беды отразилось глубокое знание прошлого и настоящего, Божественной и человеческой истории, способствовали созданию образа Беды-мудреца, разрешающего вопросы, непосильные для простых людей[651]. Проникновение в глубинный смысл Св. Писания, которое могло позволить Беде комментировать Библию и пояснять труды отцов Церкви, должно было свидетельствовать о посвященности Беды в тайны Божественного Откровения. По словам Ноткера Заики, после св. Григория Беда внес наибольший вклад в раскрытие смыслов Библии[652].

В среде духовенства англо-саксонский монах воспринимался как церковный учитель, чье слово заслуживало большого доверия. Такое отношение можно объяснить несколькими причинами. В самих текстах Беды была заложена идея лаконичного и точного переложения сложных рассуждений христианских учителей, их воззрений на человеческую природу, историю и космологию. Мысли Августина, Амвросия, Иеронима были высказаны на том языке, слишком сложном для христиан, только начинающих свое приобщение к трудам отцов Церкви. По мнению самого Беды, доступно объясняя основные положения их произведений, он помогал верующему получить необходимый для него «хлеб духовный». Способы представления знания в трудах Беды были наиболее приемлемыми для его широкого восприятия в средневековой культуре. За его спиной стояли самые авторитетные раннехристианские писатели, которые подкрепляли его собственные суждения весом своих слов. Характерной особенностью работ англо-саксонского автора было то, что в них примирялись противоречия между положениями разных концепций. Это позволяло находить в сочинениях Беды достаточные объяснения для сложных, порой несогласующихся между собой тезисов из рассуждений богословов, философов, историков. Начиная со Средних веков, вплоть до нашего времени читателями произведений Беды отмечалась присущая ему особая «любовь к точности». Англо-саксонский автор снискал репутацию одного из самых «правдивых историков» Средневековья. Наконец, работы Беды воспринимались как труды одного из ранних, древних авторов, который стоял ближе к «истокам», мог быть «свидетелем традиций» римской церкви.

Все это способствовало тому, что к сочинениям Беды Достопочтенного неоднократно обращались в поисках веского суждения; к помощи его текстов прибегали в трудных случаях, когда было необходимо найти правильный ответ на тот или иной вопрос относительно церковных установлений или событий прошлого. Показательно следующее высказывание епископа Меца Амалария (IX в.): «мы можем продемонстрировать это положение на основании слов учителя Беды. Пусть он утверждает это, ссылаясь, на кого ему будет угодно. Для нас же его свидетельства достаточно»[653].

Близкую оценку авторитета Беды давал Абеляр. В «Истории моих бедствий» есть эпизод, когда безусловное предпочтение суждения, высказанного Бедой, навлекло на Абеляра новые несчастия. Чтение комментариев Беды к «Деяниям апостолов» заставило Абеляра усомниться в том, что основателем монастыря Сен-Дени был Дионисий Ареопагит. Однако именно такого убеждения придерживались члены общины этого монастыря, которые обвинили Абеляра в желании оклеветать «славную историю» Сен-Дени. На это, по словам Абеляра, «я ответил, что мне кажется более веским авторитет Беды, труды которого признаются во всей латинской церкви»[654].