Новое царство

- Я могла бы жить с любовью твоего отца к этой пустоголовой корове, - продолжила она. - Хотя это и раздражало меня, это ничего не значило, особенно после того, как она стала не более чем воспоминанием. Но потом твой отец обратил всю свою любовь на тебя. Кен, мой прекрасный Кен, его первенец, стал ничем в его глазах. Ничтожный чужак...

- Неправда...

- Правда! - Исетнофрет оскалила зубы, как загнанный в угол шакал. - Хави был слишком слаб. Слишком ведомый своим жалким сердцем. Слишком легкомысленным. Он постепенно крал наследие Кена. Высасывая надежду из всех его грядущих дней. И всех моих дней тоже! - Она посмотрела на его халат. - Когда Хави дал тебе это... Я поняла, что мы больше не можем продолжать в том же духе. На этом все не закончится. Он отдал бы тебе все и оставил бы Кена и меня ни с чем.

Хуэй покачал головой. - Отец благоволил ко мне, это правда. Но он никогда бы не отрекся ни от Кена, ни от тебя. Он был слишком хорошим человеком.

- Я отравила его.

Хуэй отшатнулся, ее слова были подобны пощечине. Несмотря на это, часть его отказывалась верить, что его мать была способна на такое зверство. Убийство его отца, ее мужа. Проклиная его.

- Теперь Хави мертв. И твое наказание будет поистине ужасным. Я буду пить лучшее вино и поднимать тост за победу, которую я купила для себя и Кена.

- Ты заплатишь за это, - прорычал он.

Он был потрясен холодной яростью, захлестнувшей его. Он думал, что не способен на такую ярость.

Смех Исетнофрет только раззадорил его еще больше. Хуэй просунул руки в щель, и он знал, что если бы они сомкнулись вокруг ее горла, он бы задушил ее тут же, возможно, даже до смерти.

Но его мать отступила назад, за пределы досягаемости его цепких пальцев.

Она сказала: - Я могла бы оставить тебя на произвол судьбы таким же растерянным, как овца, которую тащат на бойню. Но это не было бы справедливой платой за все те страдания, которые я пережила. Ты должен чувствовать боль так же, как и я. Когда ты прячешься здесь, в темноте, знай, что для тебя нет надежды. Как бы ты ни умолял, твоя судьба уже решена. Ты заплатишь за убийство своего отца. И ты будешь страдать от невообразимых мук. И только тогда справедливость восторжествует.

Исетнофрет была безумна - другого объяснения быть не могло. Представить себе, что она так страдала, когда его отец осыпал ее и Кена только добром.

- Это еще не конец, - продолжила она, ее голос был полон эйфории. - Теперь у меня есть сила достичь всего, о чем я когда-либо мечтала. Сет исполнил мои желания. Лахун будет принадлежать мне.

Безумие.

- Еще. Сам Египет будет моим. Я стану царицей, а Кен будет моим супругом. А затем, как только Камень Ка окажется в пределах моей досягаемости... бессмертие. Я вознесусь. Я стану супругой самого Сета.

Хуэй изумился размаху безумных фантазий своей матери.

- Божество, - пробормотала она.

Хуэй вспомнил отвратительный ритуал, который как он видел, Исетнофрет и Кен проводили возле пирамиды. Там она соединилась с Сетом. Должно быть, это всегда было ее намерением – самой стать богом, и теперь она верила, что Камень Ка даст ей такую возможность. Он содрогнулся от чудовищных амбиций своей матери и масштабов безумия, которое ею двигало. Чтобы получить такой приз, она готова на все.

Исетнофрет оторвалась от щели, и в лунном свете она снова стала похожа на ту сгорбленную старуху. Но жестокая улыбка принадлежала только его матери. Прежде чем Хуэй успел высказать свое желание отомстить, она развернулась и зашаркала обратно вверх по ступенькам.

Хуэй бросился обратно в свою камеру. Когда он упал на холодные камни, его мысли были подобны водовороту, и все, что он мог вызвать внутри себя, был звериный вой боли. Он кричал, пока у него не пересохло в горле, этот ужасный вой поднимался по спирали вверх по Колодцу и выходил в Лахун, наконец исчезая в ночи.

***

Дни проходили в компании одних паразитов. В темноте Хуэй пытался сохранить бодрость духа, но с каждым часом его надежда таяла. Он жаждал услышать звук шагов Ипвет по каменным ступеням, но единственным человеком, который отважился спуститься, был охранник со своим скудным пайком. Возможно, Ипвет тоже разочаровалась в нем, оттолкнутая от него Исетнофрет, которая день и ночь изливала ей в ухо яд о своем брате-убийце.

На пятый день они пришли за ним. Папирусная веревка спускалась с круга голубого неба. Хуэй просунул конец веревки под мышками, и охранники вытащили его на яркий солнечный свет. Его подняли на ноги, а затем острием меча поволокли по улицам к дому губернатора. Его дом, который никогда больше не станет домом. Мужчины и женщины, мимо которых он проходил, смотрели на него или делали знак глаза, хотя всего несколько дней назад они смотрели на него как на героя, принесшего славу Лахуну.

В прохладе главного зала Бакари сел на стул с изогнутой спинкой, который когда-то принадлежал его отцу. Его изможденные черты лица теперь напоминали открытую могилу, предупреждая Хуэя о том, что должно было произойти. Там были управляющий и старейшины управляющего совета, а также Кен в качестве исполняющего обязанности губернатора.