Новые гладиаторы

Почему – я понимаю ровно через секунду, когда и до нас доходит острый запах тухлятины. В лифте шесть трупов, сидящих на дне кабины. Лица у всех багровые, у некоторых на губах застыла желтоватая пена.

У ближнего к двери мосластого мужика руки в крови, а на горле раны. Как будто он пытался разорвать себе трахею для доступа воздуха.

Странно, признаков разложения на телах не видно. Да и откуда им взяться за столь короткий срок на таком холоде? Впрочем, запах тухлятины весьма специфический. Это же…

– Сероводород! – заканчиваю я вслух фразу, начатую мысленно. – Откуда он в подвале?

– Что за херня? – Краб с недоумением смотрит на охранников.

Те явно в курсе, но ничего не говорят.

– Молчать будем? Тогда мы вас вниз сейчас опустим, как и обещали. Вместе с этими вот трупаками.

– Система безопасности нижнего уровня, – наконец-то цедит тот парень, который рассказал нам про человека, близкого к президенту.

– Что? Людей насмерть травить – это безопасность? – кричит лидер таджиков Камаль, говорящий по-русски без акцента, и подлетает к охраннику. – Вы люди или уроды конченые?

– Мы-то тут при чем? – смущенно бурчит тот. – Наше дело – периметр охранять. Система безопасности включается из медицинского блока. Там стоит здоровенная емкость с сероводородом. Он используется для разных процедур – ванны там и прочая фигня. Труба от емкости идет в подвал. Открыл вентиль – и сероводород весь вниз уходит, потому что тяжелей воздуха. Даже электричества никакого не надо – самотеком. В инструкции написано, что в случае бунта на нижнем уровне надо немедленно пустить туда газ.

– Ну и кто же из вас, уродов, открыл вентиль? – равнодушным баритоном спрашивает Рыжий.

В этом спокойном голосе звенит натянутая струна еле сдерживаемой ярости.

Мне тоже не по себе. Одно дело нашинковать противника в честной мясорубке боя, другое – спокойно отравить десятки человек смертельным газом. Это не иприт с зарином, а «обычный» сероводород. Но это обстоятельство не делает ситуацию менее трагической. Может, даже наоборот. Все-таки умереть от запаха тухлых яиц обиднее, чем от боевых отравляющих веществ.

– Мы в этот момент уже воевали с вами. Наверное, медсестра открыла. Только она про это дело знала. Да еще ваши уроды стали баб насиловать в бильярдной. Немудрено!..

– С уродами вы и так разделались по-свойски, – бурчит Краб.

В его голосе уже меньше агрессии и напора. В словах охранника есть своя правота.

– Ладно, как договаривались. Спускайтесь вниз, а потом свободны.

– Как вниз? Там же газ!

– Уговор дороже денег, – глумится Рыжий.

– Не полезу. – Наш «язык» упрямо качает головой. – Кончайте здесь.

– Как скажешь, – легко соглашается Рыжий и стреляет заупрямившемуся парню в лоб.

Тот падает прямо в братскую могилу на полу лифта.

Оставшиеся двое инстинктивно шарахаются в стороны, но таджики хватают их и скоренько режут.

– Тьфу, что за бойню вы тут устроили! – брезгливо говорит Аристарх. – Пошли отсюда. Здесь ловить больше нечего. Собираемся и валим как можно скорее, пока снегиревские еще не уехали.

К вечеру того же дня вереница наших снегоходов прибывает к селению с романтическим названием Белая Черемуха, упомянутому Крабом.

Белого цвета кругом действительно много, но черемуха здесь ни при чем. Два ряда неказистых домишек завалены снегом почти по самые крыши. С горы деревня напоминает рождественский тортик, посыпанный сахарной пудрой. В его центр некий хулиган вонзил кусок какашки в виде ржавой водонапорной башни. Рядом торчит еще и бычок от сигареты – труба местной котельной.

На последнем повороте перед въездом мы устраиваем совет.

– Чего делать дальше будем, Снегирь? – спрашивает Леха.

Он и сам знает, что нам делать, но побеседовать со Снегирем и Камалем необходимо для сохранения равновесия в нашей разношерстной кодле. Я имею в виду ее состав. Потому что из-за своих оранжевых курток внешне мы все одинаковые, как апельсины в коробке.

– Чего делать… – ворчит Снегирь. – Пойдем сейчас искать местного мента или другую какую власть. Скажем, мол, туристы из Новосиба. Заночуем здесь, а завтра наймем какой-нибудь автобус и двинем в город.

– А снегоходы?

– Их тут надо бросать. Скажем, что на время. Потом, дескать, группа техподдержки заберет. Если вдруг кто из местных купить захочет – продадим.

– Такая толпа, да еще и на снегоходах, конечно, в глаза бросается. А ты что скажешь? – Леха переводит взгляд на Камаля.

Тот неопределенно пожимает плечами, принимая таким образом вариант Снегиря.

– Идея хорошая, – резюмирует Краб. – Только хочу сразу сказать, чтобы непоняток не было. Я в город не поеду. Пойду на лыжах через хребет. Кто хочет, может отправляться со мной.

Народ недоуменно гудит. Недавние гладиаторы с удовольствием покрутили бы пальцами у виска, но Леху дразнить не хотят.

– Какой-то мутный расклад. – Снегирь сосредоточенно выдувает из ноздрей на снег полузамерзшие сопли.

После этой процедуры он цепким взглядом голубых глаз требует от Краба развернутого ответа.