Новые мелодии печальных оркестров

– Что вы, место там было расчудесное – вот только хозяйка держала у нас этот перегонный куб. Мы искали жилье два или три дня, но ничего другого не смогли себе позволить. – Люси помолчала, предавшись воспоминаниям, потом добавила: – Комната была чудная, никто нам не мешал.

– Гм. Так вы и в самом деле никак не смогли ужиться?

– Никак. – Люси замялась. – Это он все портил. Вечно ныл, а правильно ли мы поступили. Вскакивал с постели ночью, расхаживал взад и вперед – и долбил одно и то же. А я не жаловалась. Всей душой готова была жить в бедности, лишь бы только мирно и счастливо. Собиралась, например, пойти на кулинарные курсы, да он меня не пустил. Хотел, чтобы я весь день сидела дома и его ждала.

– Как так?

– Боялся, что меня потянет вернуться к родителям. Все эти три недели были заняты одной сплошной бесконечной ссорой – с утра и до вечера. Я этого не выдержала.

– Мне кажется, особых причин для ссоры, в общем-то, не было, – рискнул вставить Гарнет.

– Наверное, я не сумела как следует все объяснить, – устало выдохнула Люси. – Да, я видела, что в основном это одни глупости, и Ллуэлин тоже видел. Иногда мы обменивались извинениями и снова были влюблены друг в друга, как до женитьбы. Вот поэтому я к нему и возвращалась. Но толку не вышло. – Люси встала. – Какой смысл это все дальше обсуждать? Вы все равно не поймете.

Гарнет прикинул, попадет ли он к себе в офис до ухода Ллуэлина Кларка. С Кларком можно поговорить по-настоящему, а Люси только запутывает дело – мечется в растерянности между взрослением и утратой первых иллюзий. Но когда в пять часов прозвенел звонок и перед ним предстал Кларк, Гарнета охватило прежнее ощущение беспомощности: моргая, он воззрился на своего помощника так, словно видел его впервые.

Ллуэлин Кларк выглядел старше своих двадцати лет: высокий, худощавый молодой человек с темно-рыжими блестящими волосами, с глазами карего цвета. Натура в нем угадывалась нервная, порывистая, небесталанная, но в выражении его лица, сохранявшего спокойную внимательность, Гарнет не мог подметить ни малейшего следа самовлюбленности.

– Я слышал, что вы женаты, – с ходу начал Гарнет.

Щеки Кларка залила краска, схожая по цвету с его шевелюрой.

– Кто вам это сообщил?

– Люси Уортон. Она рассказала мне все.

– Тогда, сэр, вы целиком в курсе, – не без вызова парировал Кларк. – Вам известно все, что и надлежит знать.

– Что вы намереваетесь делать?

– Понятия не имею. – Дыхание у Кларка участилось. – Я не в состоянии это обсуждать. Это сугубо мое личное дело. Я…

– Сядьте, Ллуэлин.

Юноша сел. Его лицо вдруг неудержимо сморщилось, а из глаз выкатились две крупные слезы, к которым примешались пыльные частицы, оставшиеся после рабочего дня.

– Ах ты черт! – судорожно выдохнул он, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Я вот никак не могу уразуметь, почему вы вдвоем не способны все уладить и утрясти. – Гарнет не отрывал глаз от своего письменного стола. – Вы, Ллуэлин, мне по душе, по душе мне и Люси. К чему дурачить всех вокруг и…

Ллуэлин энергично затряс головой:

– Меня увольте! Ради нее я и пальцем не пошевелю. Пускай хоть утопится – мне все равно.

– Зачем нужно было увозить ее тайком?

– Не знаю. Мы были влюблены друг в друга почти год, а свадьба, казалось, когда еще будет. А потом на нас вдруг ни с того ни с сего что-то нашло…

– И почему вы не ужились вместе?

– Разве Люси вам не рассказала?

– Мне нужна ваша версия.

– Что ж, все началось однажды вечером, когда она взяла все наши деньги и выкинула на ветер.

– Выкинула на ветер?

– Взяла и купила новую шляпку. Стоила она только тридцать пять долларов, но это была вся наша наличность. Если бы я не обнаружил в старом костюме сорок пять центов, нам не на что было бы пообедать.

– Ясно, – сухо заметил Гарнет.

– А потом – ну, потом одно пошло за другим. Люси мне не доверяла, вообразила, будто я о ней не забочусь, твердила, что отправится домой к мамочке. И под конец мы друг друга возненавидели. Это была громадная ошибка – и ничего больше; мне, наверное, чуть ли не всю жизнь придется за нее расплачиваться. Погодите – это дело еще выплывет наружу. – Ллуэлин горько рассмеялся. – А я прослыву филадельфийской парочкой Леопольд и Лёб[23] – вот увидите!

– Не слишком ли много вы о себе возомнили? – холодно заметил Гарнет.

Ллуэлин воззрился на него с неподдельным удивлением.

– Я возомнил о себе? – переспросил он. – Мистер Гарнет, даю вам честное слово: я только сейчас впервые взглянул на ситуацию с этой стороны. Ради Люси я готов пойти на что угодно, лишь бы ей было хорошо, кроме одного: жить с ней я не стану. У нее богатейшие задатки, мистер Гарнет. – Глаза Ллуэлина наполнились слезами. – Она смелая и правдивая, бывает и нежной; я никогда в жизни не женюсь на другой, клянусь вам, но… но мы друг для друга хуже всякой отравы. Я не желаю больше ее видеть.