Новые мелодии печальных оркестров

Гарнет был поражен и расстроен. Всего часом раньше он виделся с Ллуэлином Кларком в чертежной, которую тот занимал в офисе фирмы «Гарнет и Линквист». Теперь ему стало понятно, почему Кларк не вернулся нынешней осенью в Бостонский технический институт. Ввиду сделанного открытия ему вспомнилось, что за последний месяц юноша вел себя как-то иначе: отсутствовал на месте, опаздывал, работал без всякого усердия.

Гарнет попытался собраться с мыслями, но тут вмешалась миссис Уортон:

– Пожалуйста, Чонси, сделайте что-нибудь. Потолкуйте с ним. Потолкуйте с ними обоими. Ей всего-навсего шестнадцать, и нам просто невыносимо думать о разводе, который испортит ей жизнь. Что будут люди говорить – нам все равно, Чонси; нас заботит только судьба Люси.

– А почему бы вам не отправить ее на годик за границу?

Уортон покачал головой:

– Это проблемы не решит. Если между ними есть хотя бы толика понимания, они попытаются наладить совместную жизнь.

– Но коль скоро вы так плохо о нем думаете…

– Люси сделала свой выбор. Какие-то деньги у него есть – им хватит. И потом: в чем-то особенно дурном он пока не замечен.

– А как он на все это смотрит?

Уортон беспомощно развел руками:

– Провалиться мне на этом месте, если я знаю хоть что-то. Что-то насчет шляпы. Всякая чепуха. Мы с Элси понятия не имеем, почему они сбежали, а теперь никак не возьмем в толк, почему они не помирятся. К несчастью, родители у него умерли. – Уортон сделал паузу. – Чонси, если бы ты сумел внести хоть какую-то ясность…

Перед Гарнетом начала обрисовываться перспектива не из приятных. Если он еще и не перешагнул порог старости, то уже занес над ним ногу. Оставалось только устроиться поудобнее у камина, откуда юное поколение виделось на немыслимо далеком расстоянии, словно в перевернутый телескоп.

– О да, конечно… – услышал он свою собственную неуверенную реплику.

Насколько же трудно вернуться мыслями в молодость! С того времени мириады предубеждений и условностей, покрасовавшись на подиуме моды, сгинули бесславно, сопровождаемые возмущенными и презрительными криками. С нынешними чадами даже обычный контакт установить не так-то просто. Какими дурацкими и пустопорожними покажутся им банальности, которые он вздумает им преподнести. А каким тягостным станет для него их эгоизм, как утомит их узколобая приверженность расхожим мнениям, сфабрикованным не далее как позавчера.

Гарнет вдруг встрепенулся. Уортон с супругой куда-то делись, и в комнату тихо вошла стройная темноволосая девушка, еще почти подросток. Она на секунду пристально – не без тени беспокойства – вгляделась в него своими карими глазами, а потом уселась на жесткий стул рядом с ним.

– Я Люси, – представилась она. – Мне сказали, что вы хотите со мной побеседовать.

В ожидании ответа девушка умолкла. Гарнет понимал, что должен что-то сказать, но подобрать подходящие слова ему никак не удавалось.

– В последний раз мы виделись, когда вам было десять лет, – с трудом начал он.

– Верно, – вежливо согласилась Люси, слегка улыбнувшись.

Снова наступила пауза. Необходимо сказать что-то существенное, думал Гарнет, пока она по молодости не отвлеклась и готова его слушать.

– Сожалею, что вы с Ллуэлином в ссоре, – выпалил он. – Глупо ссориться по пустякам. Я, надо заметить, отношусь к Ллуэлину очень тепло.

– Это он вас сюда подослал?

Гарнет отрицательно мотнул головой и задал вопрос:

– Вы… вы его любите?

– Нет, больше не люблю.

– А он вас любит?

– Говорит, что да, но я считаю – уже нет.

– Вы сожалеете, что вышли за него замуж?

– Я никогда не сожалею о сделанном.

– Понятно.

Люси ждала, что Гарнет скажет дальше.

– Ваш отец сообщил мне, что вы расстались бесповоротно.

– Да, это так.

– Можно узнать почему?

– Мы просто не ужились вместе, – простодушно пояснила Люси. – Я решила, что он ужасный эгоист, а он посчитал, что я точно такая же. Мы воевали непрерывно, почти что с самого первого дня.

– Он вас ударил?

– Ах это? – Люси, очевидно, считала это пустяком, не стоящим внимания.

– В каком смысле, по-вашему, эгоист?

– Эгоист, вот и все, – по-детски уперлась Люси. – Такого жуткого эгоиста я в жизни не видела. В жизни не встречала.

– И в чем же проявлялся его эгоизм? – настаивал Гарнет.

– Во всем. Жадина – не приведи господь! – Глаза Люси подернулись грустью. – А я жадин не выношу. Особенно если они над деньгами трясутся, – презрительно бросила Люси. – Тут он прямо из себя выходил, начинал ругаться и повторял, что не станет со мной жить, если я не буду поступать, как ему хочется. Да провались он! – добавила она самым серьезным тоном.

– А как получилось, что он вас ударил?

– Да нет, бить меня он вовсе не собирался. Это я на него замахнулась – не помню уж за что, он попытался меня удержать, и я стукнулась о перегонный куб.

– О перегонный куб? – потрясенно переспросил Гарнет.

– Хозяйка хранила перегонный куб у нас в комнате, потому что больше ей некуда было его деть. Это в конце Бектон-стрит – там, где мы жили.

– Почему же Ллуэлин поселил вас в таком месте?