Новые правила

– Иногда мне кажется, что вы с Каей росли в параллельных мирах, – Анатолий Евгеньевич задумчиво смотрел куда-то вдаль. – Забавно вышло: вся любовь к книгам, культуре… знанию, пожалуй, как таковому, досталась тебе. Я надеялся, что Кая полюбит прежнюю жизнь – это сильно упростило бы задачу. Но она не полюбила, к сожалению… Она ее не знала, а я не смог сделать так, чтобы она представила себе, впитала… Зато впитал ты, – дедушка улыбнулся. – Раньше таких, как ты, называли «книжные дети». Когда-то их было много. Ну… больше, чем сейчас. Если бы ты почаще высовывал нос из книг, знал бы, что переубедить Каю… а уж тем более запретить ей, – Анатолий Евгеньевич снова зашелся каркающим смехом, – безнадежное дело.

– Значит, она просто пойдет в стражу?

– Может, и успеет… Не важно. Скоро все решится само собой. Меня не станет…

– Анатолий Евгеньевич, вы отлично…

– Не надо! – дедушка предостерегающе поднял палец, а Артем запнулся; ему стало стыдно, как будто он пытался кого-то обмануть. – Не надо этих пустых слов… Хотя бы от тебя. Кая не хочет слушать правду, – Анатолий Евгеньевич долго молчал, и Артем начал было думать, что он уснул, когда он вдруг продолжил: – Да, моей маленькой смелой внучке правда не под силу. Не теперь. Она слишком тяжело справляется с тем, что нельзя победить с оружием в руках… Но ты – ты справишься. Кое в чем ты смелее Каи. Даже если тебе в это сейчас и не верится.

Артем осторожно кивнул; он действительно не верил в собственную смелость, особенно после вчерашнего, но не стал спорить.

– Может, принести воды из дома? Хотите?

Анатолий Евгеньевич с досадой мотнул головой:

– Не отвлекайся на ерунду, Тема. Времени мало. Кая может скоро вернуться, а сегодня я чувствую себя совсем… неважно. Не знаю, когда еще нам удастся побеседовать наедине, – Анатолий Евгеньевич пожевал губами, вздохнул. – Ты говорил с Каей?

Артем с ужасом почувствовал, что уши начинают пылать.

– Я пытался… Но она не захотела слушать. Извините, я…

– Не извиняйся, – дедушку, кажется, не обеспокоили его слова, – скоро ей придется с тобой говорить, хочет она того или нет… Моя маленькая девочка, – лицо Анатолия Евгеньевича, до этого нарочито беззаботное, вдруг исказилось страданием, и Артем, повинуясь безотчетному импульсу, накрыл его руку, сухую и бледную, своей.

– Мне жаль, что рядом с вами не будет взрослых. Я должен был просить сыновей… Знаешь, какими сильными они были? Ты их толком не застал… В этом безумном диком мире люди уходят так быстро, – Анатолий Евгеньевич покачал головой. Закутанный в одеяла, исхудавший, он казался маленьким, как будто возвращался в детство, постепенно покидая этот мир. От этой мысли в горле у Артема встал острый комок.

– Да… Я пережил своих детей и их жен. Сказать, что это страшно, – ничего не сказать… Все ушли. А я живу и живу. У меня осталась только Кая – и ты, – Анатолий Евгеньевич слабо пожал руку Артема. – Ты мне не родной, но я давно считаю, что у меня двое внуков.

Артем почувствовал, как из уголка глаза покатилась по щеке горячая, неостановимая слеза, и уткнулся лицом в одеяло. В голосе Анатолия Евгеньевича зазвучал укор.

– Этого не хватало… Вернется Кая и, увидев это, сбросит тебя со скалы, – Каин дедушка хмыкнул. – Время уходит. Записи, о которых мы говорили… Записи о порталах… Прорехах. Ты помнишь, где они?

– Да, – даже одно слово отдавалось болью внутри, но Артем вытер слезы и постарался сесть прямо.

– Ты помнишь, где записка? Ты покажешь ее Кае, когда придет время?

– Да, конечно.

– Ты будешь защищать ее? Будешь рядом?

Артем с изумлением почувствовал, что улыбается – криво, неуместно.

– Анатолий Евгеньевич, вы же понимаете, что скорее уж она будет меня защищать? Она не захочет идти… Вы же видели… Она меня терпеть не может.

– Ты преувеличиваешь, – теперь голос дедушки снова зазвучал беззаботно, как будто то, о чем говорил Артем, было крохотным препятствием, не стоившим внимания. – Все будет хорошо. Я уверен. Ты будешь ей нужен, когда я уйду. Каждому кто-то нужен. Вы позаботитесь друг о друге… И я могу быть за вас спокоен. Да?

Артем кивнул, стараясь заглушить сомневающийся внутренний голосок… Да и мог ли он поступить иначе?

Анатолий Евгеньевич тоже кивнул – удовлетворенно:

– Вот и хорошо. Я знаю, ты все сделаешь, как надо. И вы справитесь… Это я тоже знаю.

– Но если она не захочет идти?

Анатолий Евгеньевич прикрыл глаза, а потом решительно помотал головой:

– Она пойдет. Не бойся. Может быть, не сразу, но пойдет. Я уверен.

– Может, вам поговорить с ней? – Артем заговорил шепотом: у крыльца послышались шаги.

Анатолий Евгеньевич закатил глаза:

– Тема, как ты это себе представляешь? Она знает про записи – всегда знала. Но сейчас она не признает очевидного, – Анатолий Евгеньевич с досадой потер лоб, – может, я поговорю с ней… Потом. Если это будет уместно. Если не смогу – записка скажет за меня.

Дверь скрипнула, и дедушка осекся: его внучка, взволнованная, с широко распахнутыми глазами, стояла на пороге, нетерпеливо покачиваясь с пятки на носок.