Новые страхи

Много лет спустя двадцатипятилетняя Эльви не любила говорить об этом. Эрик, ее муж, считал эту историю замечательной и во время вечеринок просил Эльви рассказать ее. Иногда она рассказывала. Иногда нет. И всякий раз, как Эрик заводил разговор о голове, Эльви вспоминала Дейна. Она так и не нашла голову в домике. Не нашла и в своей спальне. Наконец она попросила родителей помочь найти голову. Через некоторое время они стали спрашивать, зачем эта голова так уж ей нужна, но Эльви всякий раз отвечала просто «затем». Наконец родители прекратили безуспешные поиски, и Эльви закрыла кукольный домик, сведя две его части, двигавшиеся на петлях. Она перенесла его в теневую часть своей спальни, где уже так давно лежали в куче старые игрушки и одежда.

Каждый вечер перед тем, как лечь в постель, она осматривала ее. Осматривала и потолок. Проверяла книжки, подоконник и занавеси, заглядывала в обувь.

Эльви так и не нашла голову. Но часто думала о ней. И о Дейне тоже.

Всякий раз, как Эрик заводил разговор о Доме Головы, Эльви жалела, что у нее больше нет Дейна. Хотела бы вытащить его из кармана или показать, что носит его на шее, и сказать:

– Вот он… все смотрит. Вы понимаете, на что он смотрит? Как выглядит то, что он видит?

А еще она думала об Итане, о его каштановых волосах и добрых глазах. О том, что она так и не поняла, как он умер, что так и не вытащила его тело из-под стола в библиотеке Дома Головы.

Суккуленты Конрад Уильямс

Они отправились на велосипедную прогулку под беспощадным полуденным солнцем. Большая часть маршрута проходила по хорошо утоптанным тропинкам в зарослях кустарника. Большие участки глубокого песка не давали ехать: приходилось слезать и вести велосипеды. К тому времени, когда доехали до Кабо-Сордейо, Грехам уже весь взмок и был рад отдыху. Рад, что ехал последним, потому что его шестилетнему сыну Феликсу приходилось тяжелее остальных. В Кабо-Сордейо вся остальная группа стояла, наблюдая за тем, как подтягиваются отставшие. Один начал медленно хлопать в ладоши, остальные подхватили. Грехам скрипнул зубами, подавляя желание упрекнуть.

– Следи за своим настроением, – сказал он себе. На эту тему часто высказывалась Черри.

– С возрастом ты делаешься невыносим… надо противиться, не позволять себе так раздражаться… иначе, знаешь ли, тебя ждет сердечный приступ. Помнишь тот раз…

Рикардо, их гид, теперь говорил, то и дело останавливаясь, чтобы подыскать нужное слово, очаровательно коверкая английский, об отдельных скалах, тянущихся до самой середины залива, ограниченного с обеих сторон отвесными утесами. Еще раньше они видели, как неустрашимые купальщики с полотенцами шажками по несколько сантиметров спускались по крутому обрыву, держась лишь за старые веревки, оставленные заботливыми скалолазами. Казалось, это серьезный риск, пусть наградой за него и становился фактически личный пляж.

– Если хотите увидеть гнездо аиста, ступайте медленно и осторожно, – сказал Рикардо. – Если он споткнется и упадет, его спасут крылья. У вас, я думаю, их нет.

– Хочешь посмотреть гнездо, Феликс? – спросил Грехам.

– Да! Это аисты с длинными ногами? Или это цапли?

– Цапли. И у тех, и у других длинные ноги. И у Шейлы вон там.

– В этом нет нужды, Грехам. Ты в отпуске. Веди себя дружелюбно.

Он подумал об оставшейся в отеле Черри, которая лакомилась pastéis de nata[45] и пила у бассейна Супер-Бок[46]. Поездку на горных велосипедах она заказала им в качестве сюрприза.

Время заводить друзей для тебя и для ребенка – так она это называла. Он спросил, почему бы и ей тоже не поехать с ними, но она сразу заняла оборонительную позицию:

– Ты же знаешь, что мне тяжело даются крутые подъемы. Буду всех задерживать.

Другие члены группы поехали дальше по сужающейся тропинке. Грехам взял Феликса за руку и последовал за остальными. Он смотрел на зад Шейлы, выбиравшей дорогу в траве, которая была ей по бедра.

– Не своди с этого глаз, и все будет хорошо, – сказал он себе и затем едва не рассмеялся. Он почему-то подумал о «Звездных войнах», о Люке Скайуокере, направлявшем свой икс-винг[47] на битву со Звездой Смерти. – Тут тебе не Луна.

– Что смеешься, пап? – спросил Феликс.

– Ничего. Просто смотри, куда ставишь ногу, ладно? И не выпускай мою руку.

Грехам завидовал тем, кто не обращал особого внимания на обрыв. Знойное марево окутывало облизанные морем мысы далее к югу. Если прищуриться, он мог различить автостоянку, от которой они начали свой путь. Рука мальчика, заключенная в его ладони, расслабилась, Грехам стиснул ее и велел Феликсу не валять дурака.

Увидев гнездо – поразительно большое сооружение из сложенных прутиков, частично расположенное над обрывом, как будто аист насмехался над его рискованным положением, Грехам не захотел подходить ближе. Он не хотел фотографировать. В гнезде не было ни птенцов, ни самого аиста… и оно напоминало забытую игру Джек Строуз[48].

– Пошли, Феликс, – сказал Грехам. – Вернемся к велосипедам.