Новые странствия Салли Джонс

Должно быть, это он принес меня сюда. И укрыл одеялом, и положил лед на мое изувеченное лицо. Никто другой этого бы делать не стал.

А теперь он сидел со мной.

Я закрыла глаза и снова уснула.

Мои раны заживали, но медленно. Я не вставала больше недели. Все это время я много думала о том кошмаре, что привиделся мне перед тем, как я ненадолго очнулась после боя. Сон был предупреждением. С тех пор, как мы уехали из Лиссабона, Ана и синьор Фидардо не получали от нас никаких известий. Они наверняка волновались. А если Ана будет слишком сильно волноваться, она запросто может сорваться с места и примчаться сюда, в Глазго. Однажды она проехала пол земного шара, чтобы разыскать меня в Индии.

Что, если Ана найдет меня здесь, в логове Мойры? Что, если мой кошмар сбудется? Такое, между прочим, нетрудно себе представить.

Так что же мне делать?

Думать тут было нечего. Надо во что бы то ни стало послать Ане и синьору Фидардо весточку. Узнав, что у нас со Старшим все хорошо, Ана не отправится на поиски.

Три раза в день Берни приносил мне поесть. Он ничего не говорил во время своих визитов и старался не смотреть на меня. Но с каждым разом оставался все дольше. Иногда он присаживался у стены в противоположном конце комнаты. Или просто стоял, глядя в пол.

Я чувствовала, что он хочет мне что-то сказать. Но почему-то не может. И однажды вечером я решила ему помочь. Я встала, пересекла комнату и села рядом. Через минуту он выговорил тихим, хриплым голосом:

– Я не хотел тебя бить…

Я кивнула. Ведь я это и так уже знала.

– Мойра… – продолжил Берни. – Она меня заставила.

Это я тоже знала. И снова кивнула.

Берни повернулся ко мне.

– Ты сможешь… простить меня?..

Я кивнула в третий раз.

Плечи Берни чуть опустились, и он медленно выдохнул. Как будто неимоверное напряжение вдруг отпустило его.

Мы молча сидели бок о бок. Меня клонило в сон, и я, должно быть, начала отключаться, когда Берни наконец поднялся и помог мне встать. Он довел меня до матраса, и я заползла под одеяло. Прежде чем уснуть, я слышала, как он, уходя, осторожно прикрыл дверь.

Головная боль понемногу проходила, и как-то утром я смогла приоткрыть правый глаз. Зрение, к моему облегчению, не пострадало.

Я больше не могла валяться в постели. Когда на следующее утро Берни принес мне завтрак, я уже была на ногах и дала ему понять, что готова начать работать. Он этому явно обрадовался. Остальные члены банды как будто и не заметили моего отсутствия – ведь я не вставала с самой новогодней ночи. Меня это очень даже устраивало. Чем меньше им до меня дела, тем лучше.

День был сухой и безветренный. Флинтхарт поручила нам с Берни спалить на заднем дворе партию старого тряпья, не годного на продажу. Мы уже собрались было тащить к бочке груду потраченных молью суконных штанов, как в лавку, запыхавшись, влетел Кевин. Он велел Флинтхарт запереть магазин и позвать Скинфлинта. Вся банда немедленно собиралась у Мойры в кабинете.

– В чем дело? – поинтересовалась Флинтхарт.

Толстые, похожие на червяков губы Кевина задрожали, и он вымолвил:

– Томми Тарантелло… он идет сюда!

Флинтхарт в ужасе прикрыла рот рукой.

– О, святая божья матерь, – простонала она. – Теперь нам всем крышка!

Кевин убежал тем же путем, что пришел, крикнув через плечо:

– Не забудь взять пистолет! И скажи Скинфлинту: пусть приготовит ружье!

Я пожалела, что в то утро не осталась в своей подвальной каморке.

36. Тарантелло

В кабинете у Мойры царила суматоха. Карл и Кевин заряжали револьверы и набивали карманы патронами. Флинтхарт стояла у окна и в щелку между шторами следила за тем, что происходит на улице.

– Ой-ой-ой… – бормотала она. – Не надо было нам грабить этот чертов клуб! Томми Тарантелло раскусил нас. И сейчас он явится, чтобы…

Мойра ударила ладонью по столу.

– Успокойтесь, Фиона, – сказала она сквозь зубы. – Если бы Томми Тарантелло захотел с нами расправиться, он не стал бы звонить и предупреждать о своем приходе. Займите свои места.

Карл и Кевин расположились у бара, спрятав огнестрельное оружие под рукой, за барной стойкой. Нам с Берни приказали стоять с грозным видом в углу.

– Мы с тобой встретим Томми Тарантелло и его людей внизу, на улице, – сказал Гордон Скинфлинту. – Ружье взял?

Кожа на щеках Скинфлинта растянулась в неприятном оскале, и он слегка приоткрыл борт пиджака. Под мышкой у него висело ружье с обрезанным стволом.

Скинфлинт и Гордон ушли. Нам же оставалось только ждать.

Маленькие настольные часы на столе у Мойры пробили десять, когда Флинтхарт, брызжа слюной от возбуждения, сообщила, что к тротуару под окном подкатил большой белый «плимут». Через несколько минут послышались шаги на лестнице. Дверь в кабинет открылась.

Первым вошел Гордон. Он отшагнул в сторону, и на пороге возник человек с такими широченными плечами, что ему пришлось повернуться боком, чтобы не застрять в дверном проеме. Блестящий белесый шрам рассекал его лицо от лба до кончика подбородка. Взгляд из-под полей шляпы был настороженный, руку он прятал под пиджаком, готовый, очевидно, в любую секунду вытащить пистолет.