Новые странствия Салли Джонс

Старшой правильно сделал, что прервал плавание. И я бы не хотела, чтобы он поступил иначе. Но внутри все заныло от горечи. Ведь это значило, что он теперь не скоро вернется в Глазго. При худшем раскладе только через два или три месяца. И ничего тут не поделаешь. Остается терпеть и не падать духом.

Это было тяжело.

38. Горячий тодди

Суровые зимние холода держались долго. Снегоуборочные машины и дворники из рядов народного ополчения сутки напролет расчищали улицы Глазго ото льда и снежной каши. И все равно трамваи и автобусы передвигались с трудом. Тут и там стояли застрявшие в сугробах и заваленные снегом машины, брошенные владельцами прямо на проезжей части.

Выходить в такую непогоду никому не хотелось. Поэтому нам с Берни пришлось побегать чуть больше обычного. Как-то раз, ближе к вечеру, когда мы только вернулись с жевательным табаком для Флинтхарт, Гордон вручил нам конверт для Нила Фингуса. Конверт был тоненький – букмекер вряд ли будет доволен. Берни понимал, что нас ждет, и заранее нервничал.

Мы снова вышли на Освальд-стрит. Мороз щипал щеки. С проулков и улочек завывающий ветер выметал вихри снега. Город тонул в белой круговерти, улицы были почти что безлюдны. Окна домов на Брумило горели теплым светом в сгущавшейся темноте.

В «Баре Шенли» было полно народу. Табачный дым и кислый запах мокрой шерстяной одежды тяжело висели в воздухе. Нил Фингус, как всегда, сидел в отдельной кабинке. Охранял его, как всегда, кривоносый.

Нил Фингус велел Берни сесть. А потом предложил выпить, чем сильно удивил нас обоих.

– Может, горячего тодди? – спросил он. – Погодка нынче ни к черту.

Берни, видимо, не воспринял его слова всерьез. Либо же просто не знал, что такое тодди. Как бы то ни было, в ответ он не смог выдавить ни слова.

– Тодди – это ровно то, что тебе нужно! – решил за него Фингус и подал знак охраннику.

Кривоносый кивнул и стал протискиваться между столиками к бару. Нил Фингус снова повернулся к Берни.

– Ну, – сказал он. – Что ты мне сегодня принес?

Берни протянул конверт и сразу отпрянул, готовый к тому, что букмекер выплеснет на него всю свою ярость. Но Нил Фингус не сказал ни слова. Он просто пересчитал купюры и вписал сумму в свой потертый гроссбух.

Кривоносый же тем временем добрался до бара. Там он перекинулся парой слов с барменом, и его пустили за стойку. Сняв со стены телефонную трубку, он набрал номер и стал ждать ответа. Разговор был короткий. Повесив трубку, кривоносый что-то коротко обсудил с барменом, а потом вернулся к столику Фингуса.

– Горячий тодди заказан, мистер Фингус, – сказал он и хитро подмигнул шефу.

Нил Фигнус кивнул.

– Ну а как там нынче Мойра поживает? – обратился он к Берни. – Как бизнес?

Берни пробормотал что-то едва слышное и опустил глаза. После этого пришла официантка и поставила перед Берни большую дымящуюся оловянную кружку. Из нее резко пахло виски.

Берни осторожно понюхал и сморщился.

– Извините, мистер Фингус… я не пью спиртного…

– Чепуха! – перебил его мистер Фингус. – Тебя сам Нил Фингус угощает! Пей давай, чтоб до вечера не замерзнуть!

Берни отхлебнул через силу и зашелся кашлем. Лицо покраснело, на глазах выступили слезы. Нил Фингус, смеясь, наклонился через стол и несколько раз с силой ударил его по спине.

– Ну все, все, – сказал он. – Первый глоток всегда чуть ядреный. Но дальше как по маслу пойдет, вот увидишь!

Берни выпил еще немного и снова закашлялся. Он хотел поставить кружку на стол, чтобы перевести дух, но мистер Фингус остановил его.

– Ты же не хочешь, чтобы тодди остыл, а, Берни? Это будет крайне невежливо с твоей стороны. Ну-ка, пей до дна! Тодди надо пить, пока горячий!

Берни страдальчески зажмурился и продолжил пить. Все это мне сильно не нравилось. Что здесь происходит?

Наконец Берни допил. Фингус взглянул на карманные часы, лежавшие рядом с гроссбухом на столе. А потом сказал:

– Ты извини, Берни, но я вынужден тебя оставить. Дела. Передай Гордону, что он по-прежнему должен мне восемь фунтов и десять шиллингов. Даю ему два дня. Не вернет – и мне придется принять более жесткие меры.

– Да, мистер Фунгис… – пробормотал Берни и встал на пьяных шатких ногах.

Кривоносый осклабился, не выпуская из зубов свою короткую трубочку. Нил Фингус тоже не смог сдержать усмешки. Но улыбались они не по-доброму.

Когда мы вышли на улицу, Берни сразу же поскользнулся на льду. Ухватившись за мой рукав, он чудом удержался на ногах. Горячее виски быстро ударило в голову. Мы побрели назад, в сторону Андерстон-кросс. Берни семенил мелкими острожными шажками, с усилием вглядываясь перед собой. Да, прогулка будет долгая, решила я.

Но оказалась неправа.

Мы прошли метров пятьдесят, не больше, когда перед нами к тротуару подкатил большой белый «плимут». Из него с разных сторон быстро вышли двое мужчин. Внезапно мы оказались зажаты между домом, автомобилем и этими людьми. Задняя дверь машины открылась.

– Берни, – раздался голос из темного салона. – Залезай. И обезьяну с собой бери.

Берни застыл на месте, слегка покачиваясь. Мужчина, выскочивший из машины, приблизился.