Новые туфли хочется всегда

– Хорошо, – Наташка изобразила безразличие и замолчала.

Я поддержала паузу, потом сказала:

– Значит, пока.

– Ага, пока, – Нюся положила трубку.

Нюська меня простит – я знала. Не сразу. Но простит. И будет рада следующему моему звонку. И я ей позвоню. Обязательно! Скоро позвоню! Так скоро, как только смогу. Честное слово. Я улыбнулась себе, еще раз – дующейся Нюсеньке и, перекрестившись, набрала мамин номер:

– Мамуль, привет, как ты? – я слегка тянула слова. Тянула на одной ноте. Есть такая нежно-тихая нота в каждом голосе. Неподдельная нота.

– Привет, хорошо. Как у тебя дела? – мамин голос звучал сдержанно, но не оттого, что она пыталась скрыть обиду или недовольство. Наоборот, она старалась сдерживать эмоции, чтобы не расплакаться самой и не вызвать волну моих слез.

– Знаешь, мне здесь так хорошо.

– Это хорошо, – мама помедлила. – Тебе тут названивают. Двое. Твой бывший жених и еще какой-то Марк. Пытаются выпытать у меня твой телефон.

– Мамуль, я ж знаю, ты – самый надежный человек в мире. Ты просто не бери трубку. Буду звонить тебе на сотовый. Ага?

– Хорошо, дочь, тогда я его включу. Тебе, наверное, очень дорого звонить?

– Он у тебя отключен?

– А зачем он мне?

– Мне недорого звонить, ты не переживай.

– Ты ешь хоть что-нибудь?

– Конечно, ем. Я постоянно ем. Что-нибудь. Мамуль, я тебя люблю.

– Я тебя тоже. Целую. У тебя точно всё в порядке?

– Целую, ма. Точно, всё хорошо.

Обожаю маму. Она никогда не задавала глупых вопросов. Только самый важный: как у меня дела. А кто такие Марк и Макс – ей не важно. Пока не важно. И будет не важно до того момента, пока я ей не скажу об обратном.

Нюся, я это видела внутренним зрением, в это время проводила тонкую дипломатическую операцию – знакомила Макса и Марка. Она очень хотела присутствовать при их встрече, активно предлагала себя в качестве человека, который представил бы их друг другу, но они отказались от ее посредничества. Макс сам позвонил Марку и назначил встречу. Результат оказался тот, которого ждала моя мама – оба перестали ей звонить. Нюся чертыхалась, что свела этих двоих вместе, потому что они перестали звонить и ей тоже, и делиться информацией и своими планами они тоже перестали. Единственное, что она знала, – они действительно объединили усилия и пустились в активные поиски меня.

Глава 7. Важно. Старый русский

Как я оказалась в этом закутке? Случайно. Пряталась за камеру, шла за ней и оказалась здесь. Наступил вечер. Внезапно стемнело. Я продолжала с упорством снимать, будто надеялась фотовспышкой отменить ночь. Но она не отступила. Стемнело бесповоротно и окончательно. Я убрала камеру. В этот момент ко мне будто вернулся слух – я услышала музыку. Чуть вдалеке звучало латино. Я прислушалась. Там танцевали и громко смеялись. Я подошла чуть ближе и остановилась на таком расстоянии, чтобы меня не могли заметить, и стала вглядываться в огни и людей. Пыталась понять – нужно ли мне к ним.

Слева темнели мост и река. Впереди – тупик, образованный домами и деревьями, – идеальная танцплощадка. Из темноты мне было всё очень хорошо видно. Вот яркое движущееся пятно. А вот суета дня утекает налево через мост и дальше по улице. Те, кто в свете, ее не видят. Она, как поземка, стелется низко, движется быстро, избегая тупиков, потому что в них ей придется замереть. А это самое страшное для суеты. Она обожает ходить по кругу, но не может останавливаться. Ей хорошо, когда спешат, а здесь, в тупике за мостом, никто никуда не спешит. Здесь танцуют и смеются.

Я опять достала камеру, навела объектив и принялась жужжать зумом – искала оптимальное для снимка расстояние, но оно ускользало от меня. Камера жужжала, объектив ездил, то приближая, то удаляя картинку, но я никак не могла нажать на кнопку.

– Чтобы жить, человеку нужно совсем немного, правда? – спросил старый голос.

Я вздрогнула и опустила камеру. Рядом никого не было. Я повернулась вокруг себя – никого.

– Быть невидимым?

– Хороший ответ, жаль, что неверный.