Новые записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Примерно так я представляю себе разговор детей перед отъездом в гости к родителям, в дом престарелых. Дочерей и сыновей я даже не виню. Старые отцы и матери благодарно злоупотребляют их временем, подробно перечисляя свои физические и умственные недуги. Они всю неделю видят вокруг себя только соседей, требующих внимания прежде всего к собственным горестям, а тут вдруг внимательный слушатель целиком в их распоряжении. Хотя до сострадания бывает подчас слишком далеко.

– Просто попробуй одну недельку. Если не получится, я снова буду звонить сам. Но не каждый день, на это у меня просто нет времени.

Доводы приводил сын господина Хелдера. Я подслушал их разговор нечаянно, потому что из-за воскресной тесноты им пришлось сесть за мой стол.

– Да, но что можно рассказать совершенно чужому человеку?

– Очень просто, то же, что и мне.

– Но ты мой сын, это совсем другое дело.

Дискуссия касалась службы “Добрый день!”. За 65 евро в месяц компания в Ахтерхуке предлагает ежедневно по пять минут или полчаса в неделю говорить по телефону со стариком-отцом или старухой-матерью, если сыну или дочери некогда. Но даже если сын или дочь купит заботливый звоночек по телефону, какой жалкой окажется их заказная любовь.

– И ты сможешь сам выбрать тему разговора, – сказал сын господина Хелдера.

Я больше не мог слушать.

– Я бы немедленно лишил его наследства, – посоветовал я Хелдеру.

Сын злобно посмотрел на меня. Я не отвел взгляд.

ВТОРНИК 16 июня

– Пора ехать в новый ресторан, – сказал Эверт сегодня утром. – Как ты понимаешь, я понемногу начинаю спешить.

Я понимаю. И обещал подыскать что-нибудь в ближайшее время.

Я спросил Эверта, когда он собирается информировать других членов клуба СНОНЕМ о своей болезни. Он сказал, что по зрелом размышлении решил пока отложить объяснение.

– Чтобы заранее не отравлять атмосферу. Не каждый умеет так хорошо держать удар, как ты, Хенк.

Это был прекрасный комплимент.

СРЕДА 17 июня

Умерший на днях Драндус П.[14] считал старость наказанием. Он не стал бы жаловаться, если б умер в возрасте восьмидесяти лет. Избавился бы от телесных недугов, его не коснулась бы деградация мира. Когда я за кофейным столом завел речь о мировоззрении нашего почившего в бозе барда, в этом пункте почти никто с ним не согласился. Только Эдвард почти незаметно кивнул головой. Рейтинг Драндуса П. в нашем доме сразу же понизился.

– Он дожил до девяноста пяти, итого пятнадцать лет невезения, – пришла к выводу госпожа Брегман.

Чтобы как-то разгладить его помятый имидж, я процитировал еще один абзац из газетной статьи. Драндус П. считал золотой порой своей жизни время, когда он жил в Индонезии “как аристократ”. “Мне не приходилось делать никаких скучных дел, там были люди, готовые за плату и с веселым видом выполнять их за меня”.

– Немного похоже на наш дом опеки, – добавил я уже от себя.

Но и тут не угодил своим соседям. Неужели прозябание в богадельне они должны считать золотой порой жизни? И вообще, что такое эта золотая пора?

Спасла положение госпожа Хунсбрук, переведя разговор на бедного Алберта Веста[15]. Второй знаменитый нидерландец скончался на этой неделе. И как скончался!

– Он спокойно ехал на своем трехколесном велосипеде, потому что с ним что-то было не так, не знаю что, а тренер свалился на него. На гоночном велосипеде со всеми прибамбасами. Алберт треснулся головой об землю. Насмерть. Сразу.

Все были в шоке. Встал животрепещущий вопрос: из-за чего упал тренер? Некоторым людям легче справиться со стихийным бедствием, если им укажут виновного.

– Ну, этого мы никогда не узнаем, – заключила госпожа Хунсбрук.

После чего беседа резко переключилась на наводнение в зоопарке Тбилиси, откуда разбежались все животные. Фотографии бегемота, разгуливающего по улицам, и медведя, обнюхивающего балкон, произвели на всех глубокое впечатление.

– И несколько львов до сих пор находятся в розыске, – со знанием дела сообщил господин Верлат.

– А пешком далеко до Тбилиси? – робко поинтересовалась госпожа Схаап.

ЧЕТВЕРГ 18 июня

В комитет жильцов поступило письмо от госпожи Стелваген.

Наша директриса дает согласие на организацию в августе экспозиции художественного творчества одного или нескольких жильцов. В порядке эксперимента и для дальнейшего обсуждения.

Наша Евгения сияет от счастья. Она и есть “один или несколько жильцов”, и не случайно она же, как член комитета, внесла это предложение в повестку дня. Похоже, у нее разработан план выставки картин, и она курьерской почтой, то есть собственной персоной, уже доставила его директрисе. В плане точно указано, какие картины и когда будут вывешены и сняты.

– К вашему сведению, я артистка широкого профиля, – сообщила она за кофейным столом.

– Подумаешь, какая цаца. Да еще в этом нелепом цветастом платье, – сказала соседке госпожа Слотхаувер так громко, что я услышал.