Новый год в октябре

Смысл сказанного им дальше никто из присутствующих до конца уяснить не мог. Он и сам туманно представлял себе этот смысл, твердя зазубренные слова, пространно ссылаясь на авторитеты и помня напутствие Полякова: «Выучи и дуй. Знаток этой темы на защите будет один. Я. Но если Таланов и дока, то пусть попробует опровергнуть… Я, например не смогу. Чтобы опровергнуть, надо всему нашему НИИ проверять эту брехню экспериментально».

Выслушав ответ, Таланов замычал, якобы постигая идею, и сел.

Слова попросил Поляков.

– Мне хочется отметить, – с чувством сказал он, – оригинальность диссертации. Имея под собой, фигурально выражаясь, чисто радиотехнический фундамент, она, тем не менее, выходит в смежную область… Я возлагаю ответственность в вопросах радиофизики на более компетентных коллег, присутствующих здесь, но, что касается своей специфики, нахожу работу диссертанта чрезвычайно серьезной и, главное, актуальной. Очень, очень интересно!

Все разыгралось превосходно: Авдеев смастерил красивую игрушку, а Поляков придал игрушке значимость – будто выдал детский грузовичок за настоящий, убедив, что грузовичок так смотрится с крыши небоскреба…

Проснулся и дедушка в академической тюбетейке.

– Ну, я скажу без обиняков, – важно осматриваясь по сторонам, начал он. Честно скажу. Вот… Честно. Ничего я в работе товарища Прошкина не нашел. Вот… Никаких погрешностей, никаких помарок. И поскольку, можете поверить мне на слово, я в силах оценить практическую ценность труда, то без обиняков скажу: ценность есть!

Бегунов приподнялся, обвел внимательным взглядом Прошина и Полякова, будто что–то хотел сказать им…

– Как научный руководитель, я считаю работу законченной и… – он усмехнулся, – ничего не остается делать, как присоединиться к предыдущим ораторам.

Все мило и как бы понимающе заулыбались.

После голосования Прошин разродился благодарственной речью к руководителю, к оппонентам, отпустил несколько слов о своей неизмеримой радости при мысли о применении своего труда на практике, о скромном вкладе в науку во имя прогресса и так далее…

Он любовался собой как бы со стороны: веселые голубые глаза, загорелое лицо, белозубая улыбка. Голливудский супермен… А что? Чем плохо быть голливудским суперменом? И тут ошарашивающая догадка обожгла его… А ведь игра–то – все, кончилась!

Осталось утвердить диссертацию в ВАКе – а ее утвердят, потому как прицепиться не к чему, затем передать лабораторию Глинскому и заказывать билет в Австралию… Он выиграл. Но… дальше–то что, дальше?