Новый год в октябре

Он еще раз взвесил каждый пунктик плана: кандидатская – деталь готовая, почистить ее, снять шелуху… Затем – датчик. Эту деталь вытачивает лаборатория. И морской прибор. Окрестим его… «Лангуст». И надо для него дать мастеру свой резец, неудобный, явно не тот, но в правильности подбора резца мастера придется убедить.

Он осторожно покусывал губы, и глаза его смеялись. Он действительно был счастлив, хотя сам не понимал отчего. Но вспомнилась Ирина, семь цифр–закорючек, перенесенных с клочка бумаги в записную книжку, и он – анатом своих чувств – также связал их строгой схемой и подвел итог, вышедший отменным: приятный кавардак любви царил в душе; начиналась Игра! – и ее захватывающая прелесть, отзывавшаяся щекотным холодком в груди, преисполняла его смыслом. А может лишь иллюзией смысла. Но какая в конце концов разница?

* * *

В кабинете он застал Глинского. Тот нервно загасил сигарету и ломким визгливым голосом закричал:

–Ты когда–нибудь уволишь эту пьянь или нет?!

Лицо Сергея пылало, волосы были растрепаны, глаза сверкали бешенством. Вернее сверкал один глаз; второй заплыл, свирепо тлея в здоровенном багровом синяке.

– О, – Прошин поправил очки. – Какая странная производственная травма…

Глинского затрясло.

– Если бы не Чукавин….

– Постой, паровоз, – сказал Прошин. – По порядку, пожалуйста.

– По порядку… – Глинский сопел, едва не плача. – Стою с Наташей. Говорим. Вдруг – Авдеев. Так и так, разрешите на минутку… Меня, значит. Сам – в дупель. Торчит как лом. Ну, вышли. И тут, представь, подзаборное заявленьице: «Если не оставишь ее…» Я его конечно, послал. Ну и… – Он приложил к глазу пятак.

«Как незаметно наступила зима, – думал Прошин, всматриваясь в искрящийся снежком дворик НИИ, исполосанный темными лентами следов автомобильный шин. – Наступила, похоронила под снегом грязь, мокрые листья, чьи–то обиды…»

– Я в суд на него, сволочь, подам! – заявил Глинский, давясь злобой.

Прошин очнулся.

– В суд не надо, – отсоветовал он. – Возня. Я уволю его, и все. Но вовсе не из сострадания к твоему фингалу. Мне просто не нужны разносы от начальства по милости двух петухов, устраивающих дуэль из–за какой–то курицы.

Сергей сжал кулаки, но Прошин, приняв рассеянный вид, отвернулся.

Когда Глинский удалился, Прошин вызвал Авдеева.

Коля Авдеев был гордостью и горем лаборатории. Талант и пьяница. Любая ужасающая в своей мудрености задача решалась им быстро и просто, хотя никаких печатных трудов, степеней и прочих заслуг за Колей не числились.