Новый год в октябре.

Бесчисленные морщины, нездоровая матовость кожи, грузная фигура только подчеркивалась девственной чистотой рубашки и спортивным покроем брюк.

– Ну, выглядишь ты превосходно, - заключил Прошин.

– Ах, милый лжец, - сказал Андрей. - Выгляжу я скрерно.

Теперь он стоял на фоне приколоченный к стене оленьих рогов. Казалось они росли из его головы.

Прошин невесело усмехнулся. Андрей, следуя его взгляду, обернулся, посмотрел на рога…

– Ты чего?

– Чего я?

– Чего, говорю, стоишь, проходи… - Андрей убрал руку с его плеча. - Пора начинать.

Прошин вошел в комнату. Гости как раз тушили сигареты и поднимались к столу. Гурман и чревоугодник, Прошин живо оценил ситуацию и вскоре пребывал в выгодной близости самых изысканных блюд.

«Осетра поближе… «Камю» - тоже… Всего одна бутылка, и не распробуешь… Салат — на фиг, а вот беленькие маринованные — это да, вещь…»

– Поляков, - представился сосед, человек с одутловатым лицом и тяжелой челюстью.

– Ваш коллега.

– Даже? - Алексей, пропустив мимо ушей тост, машинально чокнулся с гостями.

– Да. А зовут меня Леонид Мартынович.

– Стоп, - призвдумался Прошин. - Вы, случаем, не связаны с микроэлектроникой?

– И не только случаем. Всей прошлой и будущей жизнью.

– Профессор Поляков? Ну, слышал, конечно… В нашем НИИ восхищались вашими работами…

– Ну-ну, бросьте. А то растаю. - В голосе Полякова звучала ирония, но тем не менее было видно, что он польщен. - А вы, кажется, главенствуете над лабораторией? Дико заняты, наверное? Не до науки?

– Почему же, - сказал Прошин. - Вот… докторскую начал…

– За успех, в таком случае… - Поляков повертел стопку. - Линия ваша верна: кандидатов — мильен, докторов — существенно меньше. Доктор… это дело другого рода. Это…

Он выдержал паузу, глядя Прошину прямо в глаза. - Власть. Деньги. Конечно, счастье не с этом, но и в этом что-то есть…

– Да, - сказал Алексей. - И не что-то, а много конкретных и вкусных вещей. И с этими словами он занялся осетром, вытащив серебряной лопаточкой из середины рыбины изрядный, украшенный морковной звездочкой и волнистой полосой майонеза кусок маслено блестевшего мяса.

Расправившись с осетриной, вышел покурить на кухню. Там возле плиты, рассеянно почесывая фильром сигареты лоб, стоял Андрей. Табачный дым стлался у него по волосам.

– Грустишь? - поинтересовался Прошин

– Отдыхаю. - Тот оторвался от раздумий. - Кому пирушка, кому работа. У меня, например, благодаря этому вечеру и тем, кто на нем присутствует, должна вскоре появиться в трудовой книжке новая строка… И вот, Леша, думаю… До чего же все пошло! Накупил жратвы повкуснее, собрал десяток морд с полномочиями и, опоив, обкормив, устроил себе то, на что не жаль положить и тысячу. Ну, плюс любезости, всякие слова…

– Что значит «ну»? - сказал Прошин. - Бутылка коньяка — это только бутылка коньяка. Важно, с кем ее выпить и как… Кстати, у меня под боком некто Поляков…

– О да, забыл… - Андрей поднял палец. -Это как бы подарок для тебя. Имя небольшое, но имя. В общем, смотри. Вдруг полезный контакт?

– Да, - раздался голос Полякова, внезапно ступившего на порог. Нас действительно хотели познакомить Леша. И в первую очередь этого хотел я. Пойдемте в другую комнату, поговорим. Сейчас как раз начнется момент дробления массы по общности натур…

Танюша, принесите нам кофе. Буду очень благодарен.

* * *

Догорала свеча. Прозрачные, искристые капли воска тяжело скатывались по ее светящемуся изнутри стволу; застывали, становились матовыми, неживыми, сливались в волнистые нити сосулек.

Прошин пил кофе, смотрел в окно, где в голубом свете фонарей мельтешил сухой снег, и слушал Полякова. Тот сидел напротив, сложив руки на груди и, морщась от дыма, говорил:

– Вы знаете, как я рос, Леша? Я рос в простой семье. Папа — счетовод, мама — кассир на станции метрополитена. Протекций и наследства, сами понимаете… Воспитание тоже — без пианин и иностранных языков. С помощью ремня и внушения одной трогательной мысли: чтобы всласть жить, надо до пота трудиться. Однако родители мои не замечали одной малюсенькой а то время проблемки, что в наши дни трансформировалось уже в проблемищу. У нас стало много «своих людей», и теперь, чтобы всласть жить, трудиться до пота не обязательно, достаточно быть «своим» в какам-то тесом кругу.

– С этим нужно бороться?

– Я полагаю так: бороться с этим… хлопотно. Потом, стать «своим» проще, нежели лезть во всякие драки и более того — побеждать в драках. Тут есть, конечно, элемент гиперболы, но подчас не столь важны средства выражения идеи, сколько сама идея.

– Ну, а суть идеи? - сказал Прошин.

– Надо принимать законы жизни, вероятно… - объяснил Поляков. - Это, безусловно, точка зрения обывателя, ну да а кто мы? Знаменатели у нас одинаковые…

– Что-то не пойму… - Прошин хмуро посмотрел на собеседника. - Вы хотели со мной поговорить, по-моему…

– А, вас интересует деловая часть? - Поляков изобразил оживление. - Пожалуйста.