Новый год в октябре.

Между тем толпа у кинотеатра начала редеть… Ирины по-прежнему не было. Прошин взглянул на Борю. Теперь это был основной ориентир. Взглянул… и насторожился. Тот стоял в тени, у пустых лотков, в окружении двух неизвестных. Что- то неблагополучное было в этих неизвестных — и по тому, как пьяно они покачивались, как заслоняли Борю - растерянно, словно ищя поддержки, крутившего головой…

– Ну, извините! - донесся до Прошина дрожащий тенорок его соперника по делам сердечным. - Я же нечаянно! Ну, плюнул…

– Не гони фуфло! Ты… тут, сука, на улице, как верблюд, сука… - изрекла одна фигура с длинными обезьяньими ручищами, одетая в тулуп.

– Я попрошу… - с надрывом произнес Боря.

Прошин, заинтересованный, подошел ближе. Теперь перед ним была огромная спина того, кто, загородив Борю, выяснял с ним отношения. Слева стоял другой — гражданин лет сорока с бурым жеванным лицом, в заношенной военной ушанке; новенькая телогрейка, дорогой мохеровый шарф, обмотанный вокруг шеи… С пьяным добродушием он наблюдал за развитием событий. Пьян же он был, судя по всему, смертельно. Раскрытый рот, золотые коронки, мертвая улыбочка, остановившиеся глаза…

«Ситуэйшн», - подумал Прошин злорадно и постучал по гигантской спине кулаком, как в дверь.

Тотчас перед ним возникло лицо. Не лицо. На него смотрел орангутанг. Смотрел, держа слабо верещавшего Борю за горло.

– Слушай, подонок, - сказал Прошин приветливо. - Вали-ка отседа, а?

Орангутанг, не торопясь, отпустил жертву. Чувствовалось, что это ласковое «подонок» покоробило его слух куда более изощренного мата. Затем перевел взгляд на золотозубого. Взгляд был непонимающий…

– Гога, - сказал золотозубый глухо, причем улыбочка его сохранилась, а губы даже не шевелились, словно слова шли откуда-то из желудка. - Он некрасиво тебя обозвал, Гога.

Гога развернулся к Прошину. Это было чудовище, возвышавшееся более чем на два метра, с неправдоподобно широкими плечами и вросшей в них небольшой головкой; чудовище, выражавшее бесповоротно агрессивные намерения.

– Я… подонок? - искренне поразилось оно и наотмашь врезало кулак Прошину в грудь.

Ощущение, будто пивной кружкой по ребрам… Дыхание остановилось. Перед глазами проплыла, колыхаясь, черная штора. Но опыт когда-то умелого, выносливого борца, прошедшего курс кун-фу, этот опыт помог еще не совладавшему с болью Прошину не только не отпрянуть, но и, схватив эту ручищу-молот, провести «зацеп изнутри». Вернее, попытаться провести. Сдвинуть ногу Гоги было равносильно тому, чтобы сдвинуть телеграфный столб. Тем более, тут же Прошин с растерянностью отметил, что поднимается вверх…

Гога держал его на вытянутой правой руке, левую отводя для удара.

«Левша, - спокойно отметил Прошин. - Но не лесковский…» И с силой двинул Гошу в живот мыском ботинка.

Нога отскочила назад, как от туго накачанной автомобильной камеры, а удар прешелся Прошину в плечо.

«Вот тебе твое высокое благородство, - участливо сказал Второй. - Сейчас из тебя сделают мартышку. Герой! Куда полез? В пошлую, уличную драку…»

«Так получилось…» Прошин скосил глаза на стоявших с открытыми ртами Борю и золотозубого. Ждать помощи от Бори не приходилось. Боря находился под сильным впечатлением и был недееспособен. Друг Гоги, напротив, склонился к действиям радикальным, хотя далеко не эффективным; с собачьим каким-то озлоблением, подвывая, он вцепился Прошину в дубленку и повис на ней, только мешая Гоге и создавая дополнительную нагрузку. Прошин крякнул и лягнул золотозубого в пах. Получилось довольно метко. Золотозубый охнул, упал на карачки, пополз, держась рукой за поврежденное место; потеряв шапку, ткнулся лицом в сугроб и затих.

Такое положение вещей Гогу расстроило. Удары не достигали цели, противник был до отчаяния увертлив и даже вывел из строя старшего товарища. Гога опустил Прошина на землю.

– Ты — сука! - с чувством сказал он и, откинувшись, размахнулся для убийственного удара.

Но как только одна нога Прошина нащупала опору, другая автоматически пошла на подсечку…

Гогины башмаки блестнули в свете задумчивых фонарей подкованными подошвами, и, со звуком упавшего комода, он расположился на тротуаре.

Прошин зыркнул по сторонам. Со всех сторон к нему направлялись какие-то люди. Конечно, когда кто-то лежит, а кто-то стоит, самое время подойти!

Он схватил ничего не соображающего Борю за руку и побежал, волоча его за собой, к машине.

В переулке Прошин остановился.

– Вот что, - проговорил он, хватая морозный, режущий горло воздух. - Выжди немного… До фильма еще… - Он посмотрел на руку. - А часы забыл…

– Еще пять минут, - угодливо подсказал Боря, так и не узнавший его в темноте.

– Успеешь. Бывай. - Он толкнул его в плечо и пошел к машине.

«Она действительно похожа на Ольгу, - думал он, выруливая на проспект. - Не видел ее нового мужа, но он наверняка такой же, как этот… Им почему-то нравятся такие… Такие как все!»

* * *

Прошин пригласил Авдеева в гости.

Тот прохаживался у стены книжный полок, созерцая старинные книги серебрянных переплетах, иконы, картины, трогая сталь древних мечей и очумело цокая языком.