Новый год в октябре.

– Ерунда, - медленно сказал Прошин. - И впредь не надо сплетен. Нужна Михайлову Латвия! Он в Австралию ехать не хочет — мне предлагал… Текучка, говорит, запар, ничего не успеваю…

– Значит у вас общие дела, - резюмировал Коля. - Какой запар? Вечный кайф, и покой от него ему только снится. Ты мне на мозги макароны не вешай… Если едешь ты, значит, Михайлов у тебя в кармане брюк. Купил, значит, ты его. И давно пора. Он глупый.

А ты… У, кобра очкастая… - И он сделал Прошину «козу».

Тот невольно улыбнулся.

– Слушай, Авдеев… А ты не спросил себя, почему это я вдруг начал приглашать вашу милость в гости?

Авдеев насторожился.

– Ну… - опасливо произнес он. - Чего такое?

– Видишь ли… - Прошин убирал со стола. - Ты, конечно, начнешь сейчас ныть о моем коварстве, но заранее предупреждаю: не стоит. Ошибешься. Так вот. Увольняют тебя, Коля. Сегега все-таки стукнул, видимо… Но увольняют, мягко, по сокращению штатов…

Авдеев буквально закачался в кресле.

– Врешь! - прохрипел он. - Врешь!

– Да, не волнуйся, - благодушно продолжал Прошин. - Друзей не забываю. Вытащу.

И не думай, что я загорелся выудить у тебя заветную частоту. Она твоя, и знать ее не хочу.

Речь о другом. Ты избил Глинского и оправданий нет… И победой над раком вины перед начальством не искупишь. Оно твердолобое, недоверчивое, мыслит конкретным фактом пьяной драки. Позор! Но мы все исправим. Кое-кому сверху нужны расчеты, совпадающие с проектом многоячеистого датчика. Скажу более: потому что этому кое-кому нужен многоячеечный датчик. Это большое желание большого начальства. И ты пойдешь навстречу и начальству и желанию. То есть подобные расчеты — твой спасатьльный круг. И пока ты над ними потеешь, никто на тебя и дыхнуть не посмеет, будь уверен!

– Что за расчеты? - спросил Авдеев удивительно трезво. - Тебе нужна докторская?

– Фи, какие мы подозрительные, - присвистнул Прошин. - Эка, хватил! Разве это тянет на докторскую?

– Да,- сказал Авдеев в раздумье. - Для докторской… хило.

– Уже хорошо. Едем дальше. Завтра ты убеждаешь всех нерациональности сканирую щего датчика. Дело это сложное, но ты гений и потому как там… пусть твои шевелятся и болят, ага? Сделаешь расчетики с помощью лаборатории, затем — пожалуйста! - разрабатывай приемник со своей лоторейной частотой и становись академиком.

– Но уйдет год… Год вхолостую!

– Уйдет не год. - Прошин загибал пальцы: - Январь, февраль, март, апрель… Четыре месяца. Только четыре, не больше!

– Но это же… - сник инженер. - Это же прийдется вкалывать, не разгибая спины. И всех обмануть…

Ай-яй-яй, - посочуствовал Прошин. - Какая трагедия! Я понимаю, старик, но не вижу выхода. А потом что такое четыре месяца? Дальше- то — король! - Он разлил остатки водки по рюмкам.- Дальше докажешь всем, кто ты есть, а есть ты талантливейший человек! Наташке докажешь… По рукам?

– По рукам и по ладоням, - задумчиво проговорил Авдеев. - Ладно! Черт с тобой!

– Ну, ни фига себе! - оскорбился Прошин. - За него переживаешь, а он тут выкобенивается, фрукт! «Черт с тобой!» Это с тобой черт! Не надо никаких расчетов. Сам выпутывайся. Катись отсюда!

– Леш, ты чего? - перепугался Коля. - Я ж в шутку…

– В шутку… - обиженно продолжал Прошин, принося с кухни жареные шампиньоны.

Шутник нашелся! Да! Спохватился он. - Глинскому о расчетах — ни-ни! Узнает — всему хана! Он в курсе, кому из начальства они нужны, и все сумеет увязать. А если поднимется вой, я буду бессилен.

Авдеев понимающе закивал, вытирая рукавом бледное лицо.

– Что с тобой? - испытывая внезапную жалость, спросил Прошин.

– Да… сердце… пройдет сейчас…

В лице Авдеева было что-то трогательное, детское, до боли знакомое… И тут Прошин вспомнил: однажды он несправедливо ударил сына, и у того было такое же выражение лица

– непонимающее, растерянное…

– Коля, - сказал он, отвернувшись. - Я обещаю… Твой анализатор будет… сделан. Во что бы то ни стало. Я обещаю.

* * *

Было светло и студено. Над ажурными чашами антенн, в зимней, глубокой синеве поднебесья висели, окоченев, крепенькие, будто сдавленные морозом облачка.

Прошин протиснулся в разломанный стык бетонный секций забора и увидел Лукьянова; тот тоже, видимо, решил прогуляться в лесу и теперь стоял растерянный - как же, застукали! И кого, самого примерного! Прогулки по лесу в НИИ были строго запрещены.

– Ну, чего, - сказал Прошин. - Нарушение трудовой дисциплины налицо. Иду докладывать. Готовьтесь к каре.

– Каюсь. - Тот наклонил лобастую голову. - Нарушение. Но только те полчасика, которые побродишь да веточки потрогаешь — в актив. И не столько себе, сколько государству.

– Процесс воспроизводства рабочей силы на производстве непосредственно, - сформулировал Прошин. - Охране вас не понять, но я согласен. И более того — предлагаю повоспроизводиться совместно. Мне одному скучно, ей-богу, а вы потрогаете еще пару веточек во благо отчизны.. Ну, пошли!

– Вы знаете, - тот направился по тропинке, - а у нас чепе…

– Ага, - Прошин шел следом. - Какое?

– Дискуссия с самого утра. Выступление Авдеева о том, что многоячеечный датчик - это хорошо. Доказательства вообще подозрительные…