Новый год в октябре.

– Вы занимаетесь «Лангустом», - сказал Прошин. - Прекрасная тема.

– Слушайте.. - Лукьянов обернулся. Глаза его были внимательно- враждебны. - Я не мальчик. И советов не надо. Я… имею право на работу с анализатором. - Отвернулся, молча пошел вперед.

Теперь они шагали по узкой тропинке решительно, словно с какой-то целью; торопились, провалились по колено в снег… Густели тени старых елей и сосен на глубоких, сумрачных сугробах; здесь был до тяжести свеж воздух, и Прошин, хватая его рассерженным ртом, думал: «А мог бы я убить человека, шагающего впереди? Вот так — снежок скрипит, сосны

шумят… А в руке — маленький, скользкий пистолет. Или лучше — какой-нибудь фантастический распылитель материи, чтобы не мучиться при виде трупа. Елозит палец по спусковому крючку… и странно одной подошвой обрывается след — другая нога уже не ступила на землю… Да! - еще полная безнаказанность, разумеется. А вообще действительно… мог бы убить? А? Нет… наверное. Страшно! И не то, чтобы убить страшно, а то, что потом, после…

И все дело в этом «потом», все дело…»

– Я слышал, - сказал Прошин наобум, - вы преподаете в институте?

– Да, вы об этом прекрасно знаете.

– Так, может, вам стоит уйти на кафедру? Прекрасная работа, зарплата вполне…

Он посмотрел на верхушки деревьев. За ними было небо.

– Я вас чем-то не устроил?

– Всякие фокусы с датчиками — не очень красиво…

– А это не фокусы. Это желание коллектива, обоснованное производственной целесообразностью.

– Но над коллективом есть начальник… - молвил Прошин.

– И этот начальник я. - Лукьянов указал пальцем себе на грудь.

– Да? А кто же я в таком случае? - Прошин всеми силами старался держаться корректно.

– Ну, мы же все понимаем. - Лукьянов развел руками. Зачем вопросы?

– Я вижу, вы обнаглели. - Злость закипела у Прошина в горле, он даже дернул шарф, задыхаясь. - Вы…

– Ну-ну, - сказал Лукьянов, усаживаясь на ствол поваленного дерева и запахивая воротник пальто. - Где ваша чарующая невозмутимость? Давайте тихо и откровенно… Хотите?

– Ха… - Прошин, болезненно усмехнувшись, притулился к березе. -Давайте… откровенно.

– Тогда слушайте. Вы — человек не на своем месте. Вы наносите вред делу.

Лишний вы. Это я насчет лаборатории. Насчет иностранного отдела так: половина ваших зарубежных командировок не более чем болтовня по общим вопросам и наслаждение экзотикой за счет государства.

– Что-то вы много печетесь о государстве. - Прошин сплюнул твердый комочек жвачки, пробивший дырку в сугробе.

– Так кому-то надо… Потом в этом что-то есть. Идея хоть какая, смысл.

– Как же насчет кафедры? - перебил Прошин.

– Вынужден вас огорчить. Никак. Здесь мне больше нравится и работа и коллектив.

– Договорились, - равнодушно произнес Прошин. - Но тогда впредь рекомендую без глупостей. Без умничания, вернее. Приказано делать многоячеечный датчик — вперед!

И чтобы за моей спиной никаких шорохов!

– Многоячеечный датчик, - столь же спокойно ответил Лукьянов, - нам не подходит.

И пока доводы Коли не подтверждены математикой, то бишь Навашиным, ваши грозные распоряжения в силу не вступят. В них, по моему разумению, имеется опрелеленная сверхзадача…

У Прошина затяжелели, дрожа, все мышцы, все жилочки… О, как он хотел ударить сидящего перед ним человека! Ударить не расчетливым приемчиком, а грубо, слепо — в лицо; смяв все, что попало бы под кулак; вложить в удар всю силу, всю ярость…

– Вы… - Он придумывал самое большое оскорбление. - Вы мой подчиненный! И вообще… обязаны…

– Ладно… - Лукьянов досадливо стряхнул перчаткой снег с брюк и встал. - Наш спор разрешит директор. Он, думаю, не опротестует практичный вариант прибора.

Какую-то секунду Прошин стоял, раскрыв рот. Затем, спотыкаясь, двинулся вслед за собеседником.

– Но постойте, - заговорил он ему в спину, растерянно сознавая, что все произносимое им сейчас, глупо и унизительно. - Я не настаиваю на этом датчике, я… Тьфу, черт, ерунда…

Около забора они остановались.

– Федор Константинович! - Прошин улыбнулся застывшей улыбкой злодея. - Мы враги?..

– Наверное, - отрывисто ответил тот и , издевательски вскинув глаза, бочком полез в пролом.

Прошин за ним. Он думал. Думал, что если бы сейчас в руки был пистолет… или этот фантастический распылитель… Хотя бог с ним! Пистолет, да еще безнаказанность…

* * *

– Извини, Леша, я без звонка… - В дверях стояла Татьяна.

– Конечно- конечно, - забормотал Прошин, отступая в прихожую. - Я ждал, при чем здесь звонки…

Он помог ей снять пальто. Она встала у зеркала, закинула назад волосы, отвела за голову тонкие руки, заколола шпильку… Два локона кручеными колечками упали вдоль шеи - нежной, высокой; влажно блеснули темные, большие глаза.