Новый год в октябре.

– Значит так, начал Прошин, невольно подражая интонациям Полякова и обретая тем самым некую уверенность. - Насколька мне известно, в настоящий момент я фигурирую как мошенник, должный дать ответ за содеянное. Должен разочаровать: дело обстоит не столь захватывающе, как оно кажется. Я всего лишь жертва проблемы внутренней экономической неразберихи отдельной организации, а точнее нашего НИИ. Раскрою суть. Ни для кого не секрет, что при отсутствии в бухгалтерии наличных средсть платить за государственные интересы приходится, применяя практику липовых премий. Чтобы приобрести то, что не купить и за наличные, существует практика обмена с теми организациями, которые имеют нужное нам, на не имеют нужное им, что есть у нас. Мы списываем и дарим им, они списывают и дарят нам…

– Так, - перебил его секретарь.- И что же подарили нам?

– Да? - спросил Далин. - Что… подарили?

– Микросхемы, - сказал Прошин. - Согласно договору… - Он вытащил из папки лист бумаги.

Лист пошел по рукам.

– М-мм… - промычал Далин. - Подпись директора…

– А с их стороны — Поляков, - сказал Прошин. - Это их акты…

Он выложил остальные бумаги. На актах стояли печать.

«Свежие…», - подумал Прошин с досадой.

– Но не все сходится, - сказал Мясищев. - Здесь или неполная опись…

– Да, - признал Прошин скорбно. - Возможно. Но порой подобной практикой приходится пользоваться без отоборажения ее в докуметах… И, если что-то не сходится, речь наверняка идет о мелочах…

– Магнитофоны, комплект измерительной аппаратуры — мелочь, конечно…- прокомментировал секретать.

– Ну хорошо, можно вычесть из моей зарплаты, - сказал Прошин зло.

– А не надо советов, - вступил Далин. - Мы сами сообразим, что из чего вычитать. Более мы вас не задерживаем. Но через час я попрошу зайти.

На лестничной площадке у автомата Прошин выпил стакан газировки. Его било нервной дрожью. Поляков, конечно, помог, покрыв почти всю растрату, но итог все-таки выходил неблестящим: наверняка «строгач», вычеты, но главное — это подмоченная репутация, а хорошую за деньги не купишь, она много дороже денег…

Через час он вновь заглянул к Далину. Тот, не глядя в его сторону, сказал:

– С решением бюро вас ознакомят. Это выговор… С занесением, естественно… Вопросы с бухгалтерией также должны быть решены, как понимаете…

Прошин с готовностью закивал.

– Но это не все, - продолжал тот. - Ваша халатность, ваша беспринципность, а особенно стремление к частному предпринимательству — не на частном, заметьте, производстве! - они повсюду! Почему нет финансового договора с врачами! Где он?

– Работа с врачами, - сказал Прошин веско, - носила факультативный характер. Идея ее слишком полимична, чтобы брать деньки на цель, вероятно, неоправданную… А конкретных доказательств нет!

– Ну, это вообще безобразие… - сказал Далин кротко и снял очки. - Это… я не нахожу слов. Вы… сколько времени ведете работу, сколько средств…

– Официально мы занимаемся темой «Лангуст», - сказал Прошин. - Так что…

Это был его главный козырь.

– Тогда все остальное из плана работ убрать! - тихо сказал Далин. - Слышите? Убрать! Факультативно вы разбазарили кучу средств… факультативно!

– Но Бегунов… он…

– Бегунов в больнице. Конечно, вы можете апеллировать к нему, ваше право…- последовал неприязненный ответ.

Из кабинета Далина растоптанный, вспотевший, кипящий злобой и одновременно удрученный Прошин отправился в лабораторию. Утешало то, что денег у медиков уже нет, распоряжение Далина есть, и теперь работу над анализатором, связавшую руки, можно смело приостановить. Вернувшись, Бегунов уже ничего не повернет вспять. А Лукьянов и подавно. Упущенное ими время сработает на него. Предстоят, правда, нелегкие объяснения… Однако не привыкать!

Он стремитильно вошел в лабораторию и, резко остановившись, оглядел всех взором, как ему представлялось, испепеляющим.

– А-га! Чудесно! - сказал он, будто что-то пережевывая. - Вся оппозиция в сборе. Так, как я и мечтал. Объяснять вам ничего не буду, - продолжал он при всеобщем внимании. Скажу только, что впредь никаких несогласий с моими приказаниями я не потерплю. Это раз. «Отпустите к врачу» или «на похороны троюродного дедушки двоюродной тети» - с сегодняшнего дня подобные прошения не принимаются. Перерыв на обед - ровно полчаса. Чаепитий хватит - дома устраивайте чаепития. Ясно? За нарушение - выговор. И так далее. Закона, если вы уж такие законники, я этаким террором не нарушу. Наоборот. Затем. За невыполнение задания в срок - объяснительная записка. За опоздание на работу- тоже. Будильник не проснулся или у трамвая колео спустило — мне все равно. Хорошие, человеческие отношения кончились. - Он посмотрел на часы. - Кончились сегодня, перед концом рабочего дня. Кого не устраивает предложенный стиль работы- милости прошу, заявление…

– Есть власть, основанная на авторитете, а есть авторитет, основанный на власти, - покачиваясь на стуле, молвил Чукавин. - Мы плохо сработаемся, Леша, смотри… Не советую проявлять ефрейторские манеры, здесь не взвод новобрвнцев.