Новый год в стиле хюгге

Кир отстегивает свой ремень безопасности и насильно убирает мои ладони от лица.

– Звездочка… – говорит он таким мягким, успокаивающим тоном, будто нет никакой беды, и от этого мне хочется плакать еще сильнее. – Милана – мой риэлтор. На прошлой неделе я купил охотничий домик, она помогла заключить сделку.

– Милана никогда не работала риэлтором! Она всегда занималась только имиджем!

– Каким имиджем?.. – Он отпускает мои руки.

Я еще по инерции всхлипываю, но уже чувствую надежду.

– То есть это не Милана из моего агентства?.. – осторожно уточняю я.

– В твоем агентстве есть Милана?

– Да. Та самая блондинка, которая клеила тебя в офисе, когда я была на планерке!

– Я не знал, как ее зовут. Если она и называла свое имя, то я не запомнил. Она потерлась возле меня, и все, больше я ее не видел.

Молча сидим в машине, оба смотрим, как снег заметает лобовое стекло.

Черт… Запястьем смахиваю со щек слезы.

– Ладно, забираем вещи и идем к домику, – командует Кир. – До трассы слишком далеко, мобильные здесь не тянут, а на всю ночь бензина не хватит. Так что вперед.

– Ладно…

Я застегиваюсь, натягиваю до бровей шапку и с трудом открываю дверь – мешает снег. Ветер усилился, снежинки теперь колкие, как сосновые иголки, лезут в глаза, цепляются к губам.

Достав из багажника рюкзак, Кир забрасывает туда какие-то вещи из салона, закидывает его на плечо.

Мы идем по колее, заметенной снегом. Кир телефонным фонариком подсвечивает путь то себе, то мне.

Как же хорошо, что на мне еще школьные высокие сапоги, теплая шапка и эта дутая куртка из перехода! Мороз все крепчает. Уже градусов десять, если не ниже. Я накидываю на шапку капюшон.

А вот Кир без шапки, капюшона нет. И, могу поспорить, под курткой у него только футболка. Но мне его не жалко нисколечко.

– Тебе не кажется, что это странное совпадение? – говорю я ему в спину, перекрикивая завывание ветра. – Что твою Милану зовут так же, как и мою? И что твоя Милана позвонила тебе именно тогда, когда мы сидели в ресторане, а твой телефон лежал у меня под носом? Какое-то нереальное совпадение, не находишь?

– Нереальное совпадение? – Кир поворачивается ко мне. – В мире восемь миллиардов человек. Восемь миллиардов, Звездочка! А мы с тобой родились в одном городе – вот это нереальное совпадение. То, что я выходил из автобуса именно в тот момент, когда ты шла мимо и ела мороженое, – вот это нереальное совпадение. Мы нашли друг друга в мире, в котором большинство людей живут с нелюбимыми и умирают одинокими. По сравнению с нашей встречей все остальное – реально.

Он разворачивается, проходит несколько шагов и снова поворачивается ко мне.

– А то, что Зарина стала клиенткой моего салона – это не совпадение, а результат моей постоянной работы. Я столько лет пытался тебя найти, столько всего предпринял, – что-то должно было сработать хотя бы по теории вероятности. А если бы не повезло с Зариной, я бы придумал что-то другое. Но я бы тебя нашел.

Он ускоряет шаг, я едва за ним поспеваю. Стараюсь попадать в его следы, чтобы было проще идти, но усталость накатывает.

Мы идем, идем и идем. Темнота сгущается. Теперь все, что я вижу, умещается в полосу света фонарика.

Кир снова оборачивается.

– И я не сбрасывал тебе это сообщение с угрозами, – говорит он так, будто разговор не закончился минут двадцать назад. – Посмотри на меня. – Он направляет фонарик себе на лицо. Свет идет снизу, и от этого лицо кажется зловещим. – Понимаешь? Я. Не. Сбрасывал. Я бы никогда не написал тебе такого, никогда бы от тебя не отказался.

– Но я его получила, – упорно твержу я.

– Значит, кто-то прислал его от моего имени. Других вариантов нет. Ты мне веришь?

Поверить в это – значит поверить и во все остальное, безоговорочно. Даже в то, что звучит неправдоподобно, в чем нет логики.

Могу ли я это сделать?

А не поверить – значит поставить под сомнение и все остальное: искренность его взглядов, нежность прикосновений, и поцелуй на катке, и завтрак в килте и то, как утром, обнимая меня сзади, он вдыхает носом мой запах. Если не поверю, все это тоже окажется враньем.

Кир не дожидается моего ответа, разворачивается и идет дальше.

Я начинаю потихоньку отставать.

– Давай, Звездочка! – подбадривает он меня, а голос его звучит так, будто язык заплетается. У меня тоже так было однажды в детстве, когда я зимой по снегу пошла в школу в кедах.

– Давай помедленнее, – прошу я и вовсе останавливаюсь.

Кир мотает головой.

– Нельзя, слишком холодно. Держи телефон.

Не успеваю понять, что происходит, как он подхватывает меня на руки и несет дальше.

– Кир, не надо, поставь меня! – Я извиваюсь в его руках.

– Не дергайся, только мешаешь, – отвечает он и несет меня дальше.

Я смиряюсь. Обнимаю его, чтобы хоть как-то облегчить такую ношу. Кладу голову ему на плечо. Мой ледяной нос упирается в его горячую шею. Даже шарфа нет… Наверное, он вообще не собирался гулять по улице, а тут такое…

– Все, пришли. – Кир бережно опускает меня возле крыльца. Открывает дверь, нагребая за ней сугроб. Мы вваливаемся в дом. Здесь куда теплее, чем на улице, но все равно прохладно.

Кир включает свет.