Новый Мир ( № 11 2007)

Сказанное вскользь Гуголев в новой книжке развивает и доводит до кондиции. Ни на одной из 104 строк дуракаваляющего “Диалога с шашлычной колбаской” он не оступается. Свой tour de force поэт играет на разрыв поэзии, решая довольно-таки заковыристую задачу — воспеть проклятый симбиоз еды и испражнений. Заковыриста элементарность материи. (Чревоугодие — это не пьянство, где дух воспаряет над материей и где поэту какой простор!) Уже написаны “Сортиры”? Не совсем о том, упор там Кибировым сделан на ностальгию, а выход в финале на онтологию проклятого симбиоза эстетически стерилен. Ходы “Диалога с шашлычной колбаской” столь производительны, что просто несут в сметающий все индивидуальное жуткий круговорот природы, в “единство всего живого”, в котором мольба человека об индивидуальном спасении вырывается из-под раблезианской маски совершенно непредсказуемо. Упоительно поэтически (не поэтично). Осмелимся обнародовать кульминацию диалога этой самой раблезианской маски и поджариваемой на мангале колбасы, коя на вопрос: “Скажи мне, кусок чуждой мышцы, / от бывших свиней и коров, / зачем в мое чрево стремишься, / не сбросивши прежних черёв?” — признается: “<...> А чтобы / дождавшийся Судного дня / Спаситель из бренной утробы / в жизнь вечную взял и меня”, — на что и следует непоэтичность: “Да я уж сто раз тебя высру, / пока призовут нас на Суд”. Мораль сей басни такова: “Да высри, Юляш, на здоровье, / но только пойми ты скорей, / в тот миг уже стану я кровью / и даже душою твоей. // А если еще поразмыслишь, / поймешь, почесав свою плешь, / что душу так просто не высрешь, / поэтому — жарь нас и ешь!”

“Диалог” вызывает смех животный — и тут же смех ума, смех обновляющий —и тут же возносящий. Гуголевский фейерверк танцует от принципа: think globally, act locally — не иначе. Может лечить от депрессии (особенно в авторском исполнении, присутствовать на котором автору рецензии посчастливилось).