Новый Мир, 2000 №03

Итак, детство будущего автора записок было далеко не безоблачным, и потому ее критические наблюдения, когда она резко осуждает обе тоталитарные системы, не видя в них большого различия, а, наоборот, улавливая поразительное сходство, кажутся вполне естественными, совершенно непроизвольно срывающимися с ее уст. Ведь она с юных лет на собственном горьком опыте испытала, что значит быть в глазах окружающих дочерью “врага народа”...

Выше отмечалось, что Ступникова называет свою книгу воспоминаниями статиста, которому не положено знать о происходящем за кулисами. Думается, авторские слова не следует понимать буквально. Нельзя не заметить, что перед нами выступает вовсе не статист, а умный, думающий, внимательный наблюдатель. Что из того, что воспоминания Ступниковой написаны спустя полвека после Нюрнбергского процесса. Важнее то, что, будучи в ту пору юной девушкой, мемуаристка запомнила много важных эпизодов, подробностей, деталей, ускользнувших от внимания других участников и свидетелей этого суда.

Кроме того, Ступникова с самого начала, несмотря на свой юный возраст, отдает себе отчет в уникальности и значительности того события, участником которого ей довелось быть. Впервые в истории на скамье подсудимых оказались правители гитлеровского рейха, которые, руководствуясь преступной, бесчеловечной идеологией о превосходстве “нордической расы” над остальными, обрекли на страдания и гибель миллионы людей в оккупированных нацистами странах Европы.

Но при этом мемуаристку в ходе процесса часто не оставляет чувство сожаления, что подобный суд не был проведен в нашей стране, когда бы на позорной скамье оказались руководители советского государства и правящей коммунистической партии. С горечью она пишет: “По данным, обнародованным в 1996 году, всего лишь 50 (!) работников огромного сталинского аппарата насилия и террора были после смерти диктатора привлечены к уголовной ответственности... На моей многострадальной Родине было совершено немало преступлений, но Нюрнбергского процесса у нас не было и нет. Может быть, поэтому в России ныне остались только жертвы и нет палачей”.