Новый Мир ( № 3 2010)

Появление квантовой механики в 1920-х годах поставило ученых перед трудной логико-философской задачей. Оказалось, что в микромире нельзя исследовать объект, не оказывая на него решающего влияния (в частности, согласно принципу неопределенности, если мы измеряем импульс частицы, мы неизбежно меняем ее координату); оказалось, что измерение — это всегда взаимодействие субъекта и объекта. То есть квантово-механические системы нельзя рассматривать как открытые в классической форме.

Копенгагенская интерпретация квантовой механики, предложенная Нильсом Бором, сводит эти логико-философские трудности к минимуму. Фактически мы отказываемся что-либо говорить о системе, пока мы ее не наблюдаем. Электрон, который никто не видит, живет своей внутренней вероятностной жизнью. И только в тот момент, когда происходит наблюдение, он обретает вполне конкретные (с точностью, ограниченной принципом неопределенности) очертания. Но такой подход тоже не всех удовлетворил.

 

Эверетт

В 1957 году американский физик Хью Эверетт III опубликовал статью «Формулировка квантовой механики через „соотнесенные состояния”»[4]. Эверетта не устраивает копенгагенская интерпретация. Он считает, что следует рассматривать только «объединенные системы», которые включают наблюдателя (или, по принятой мной терминологии, только «замкнутые системы»).

Одно из возражений Эверетта состоит в том, что с помощью интерпретации Бора нельзя описать весь универсум, который заведомо включает наблюдателя.

Построения Эверетта — это не философия, а корректная теория. У него все выходит вполне строго, но включение наблюдателя в систему приводит к другому типу парадоксов, не логических (с точки зрения логики здесь все в порядке), а, можно сказать, мировоззренческих.

Оказывается, если мы будем рассматривать «объединенные системы», в которых объекты и наблюдатели непрерывно взаимодействуют, нам придется допустить, что при каждом взаимодействии меняется не только объект, но и наблюдатель. Причем наблюдатель постоянно как бы раздваивается, его мировая линия ветвится — то есть любое взаимодействие с системой приводит к тому, что наблюдателей оказывается бесконечно много, — и никто из этих бесчисленных двойников друг о друге ничего не знает, поскольку они живут в непересекающихся эвереттовских мирах.

Эверетта спрашивали: как же так? В одном мире я умер во младенчестве, в другом меня сбила машина, а в бесконечном количестве миров я вообще не родился, поскольку мои родители не встретились.