Новый Мир ( № 11 2012)

Судорожно роется в сумке, извлекая на свет пачку драгоценных бон, и я уже на все согласен, не в силах смотреть на их мучения в его дилетантских руках.

— Я научусь! — горячо обещает он, уловив мой взгляд. — У меня знаете какая была в детстве коллекция марок?!.

Русский индеец

Кабанов Александр Михайлович родился в 1968 году в Херсоне. Окончил факультет журналистики Киевского госуниверситета им. Т. Г. Шевченко. Автор девяти поэтических книг. Основатель поэтического фестиваля “Киевские лавры”, главный редактор “журнала культурного сопротивления” “ШО”. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе премии журнала “Новый мир” (2005) и премии “Anthologia” (2010). Живет в Киеве.

 

 

 

*      *

    *

Долго умирал Чингачгук: хороший индеец,

волосы его — измолотый чёрный перец,

тело его — пурпурный шафран Кашмира,

а пенис его — табак, погасшая трубка мира.

Он лежал на кухне, как будто приправа:

слева — газовая плита, холодильник — справа,

весь охвачен горячкою бледнолицей,

мысли его — тимьян, а слова — бергамот с корицей.

Мы застряли в пробке, в долине предков,

посреди пустых бутылок, гнилых объедков,

считывая снег и ливень по штрих-коду:

мы везли индейцу огненную воду.

А он бредил на кухне, отмудохан ментами,

связан полотенцами и, крест-накрест, бинтами:

“Скво моя, Москво, брови твои — горностаи…”,

скальпы облаков собирались в стаи

у ближайшей зоны, выстраивались в колонны —

гопники-ирокезы и щипачи-гуроны,

покидали генеральские дачи — апачи,

ритуальные бросив пороки,

выдвигались на джипах-“чероки”.

Наша юность навечно застряла в пробке,

прижимая к сердцу шприцы, косяки, коробки,

а в коробках — коньяк и три пластиковых стакана:

за тебя и меня, за последнего могикана.

 

 

 

*      *

    *

Небо-небо, дабо-дабо, школьный аммонит:

что ещё царевна-жаба за щекой хранит?

Кости, суффиксы, коренья, выцветший тюрбан,

внутренние ударенья в слове “барабан”,

два притопа, три прихлопа, чавканье болот,

озарение циклопа в слове “полиглот”.

Чу, ещё искрит проводкой мёртвый жилмассив,

атомной подводной лодкой тонет мой курсив,

девичье ребро стакана в крошках от мацы:

Рабиновича Ивана помянём, стрельцы,

к нашим седлам присобачен чёрный ноутбук,

небо-небо, счёт оплачен, слишком много букв.

Что ещё царевна-жаба прячет за щекой:

волос Вольки ибн Хоттаба, вырванный с чекой,

повторенье вечных пауз, мудрости кумыс,

небо-небо, этот хаос обречён на смысл,

не печалилась душа бы о гробовщике,

окажись она у жабы, но в другой щеке.

 

Шишиа

Резервация наша обширна покуда: обыватель богат и ссыклив,

час прилива, и море похоже на блюдо маринованных слив,