Новый Мир ( № 11 2012)

Конечно, по большому счету я не знаю, что именно вывез в швейцарский банк мой старший друг, родственник, коллега, учитель, соперник — Мендель Яковлевич Кацнельсон. И вывез ли вообще: вся эта история с заграничной поездкой и контрабандой на грани наива и абсурда вполне может оказаться семейной легендой от начала и до конца. Еще одной выдумкой престарелой авантюристки и бывшей безбашенной красавицы, умницы и комсомолки Цецилии Шульман, по мужу Кацнельсон, впоследствии Протопоповой. У нее в гостиной до сих пор висит поверх ковра увеличенный и раскрашенный фотоснимок начала тридцатых: золотые локоны, синие глаза, родинка на щеке, тщательно отрисованные ворсинки чернобурой лисы на роскошных плечах. Советская кинозвезда, любовь-орлова, воплощенный миф. Милая тетя Циля, двоюродная сестренка моей покойной мамы, никогда она не была такой в жизни — но разве теперь это имеет значение?

А ту бумагу, протокол обыска из кагэбистских архивов (любое дело становится на порядок солиднее и привлекательнее, если к нему имеет отношение КГБ), ее — так и быть, признаюсь — я выдумал сам.

Теперь о главном. О тех самых бонах, которых нету даже в коллекции старика Тронского, где есть абсолютно всё. Да, я не уверен, что они существуют — в сейфе ли швейцарского банка, в руках ли наследника Димы, где-либо в природе вообще. Более того, я не могу поручиться, что они существовали и до пожара в семьдесят четвертом, того символического пожара, обнулившего многие ценности и создавшего взамен новые, не менее зыбкие и относительные. Ведь мифы рождаются из ничего, из обрывков случайных фраз и архивной пыли — мне ли не знать, всю мою жизнь имевшему самое прямое отношение к мифо- и миротворчеству?

Но я верю. Я представляю себе их шершавость на кончиках пальцев, девственную шершавость прессового состояния бон, никогда не бывавших в вульгарном употреблении. Вижу тонкий графический рисунок на лиловатом фоне, стильное начертание цифры номинала, женскую фигурку в медальоне и ее же неуловимый силуэт — водяной знак. Вижу столь же четко и ясно, как если бы каждый день любовался ею сквозь пластиковый лист моего коллекционного альбома. А значит, она существует.

Эта женщина, эта бона, эта мечта должна стать моей. Чем больше я пожертвую ради своей призрачной и прекрасной цели, тем ярче она просияет, оформится плотью, нальется кровью и жизнью, полноправно ступит маленькой ножкой в наш несовершенный мир. Чистая условность, абсолютная ценность, воссозданная мною из хаоса и мрака, привнесет в этот мир частицу стабильности и красоты, прямо пропорциональную силе моего желания, моей любви. Не сравнимыми, я уверен, с желанием и любовью старого Менделя Кацнельсона, который не выдержал ноши, и небо раскололось над ним.

Я еще молод. Я смогу и добьюсь, я заполучу ее — их всех, целую пачку, девственных, шершавых, шуршащих!.. — в свою коллекцию. И снова не случится никакого конца света, а так, смена караула, переоценка ценностей, очередная деноминация. Не в первый и не в последний раз в жизни, в истории, в мире. Я привык. Я всю жизнь только и делаю, что спасаю мир.

Я.

 

— То есть вы готовы финансово вложиться в проект? — уточняюще и скучливо повторил Дима Протопопов.

Если б он позволил себе просиять, идиотски разулыбаться и подпрыгнуть до потолка — это было бы ошибкой, крупной, системной, в корне. И Дима держался.

— Готов, — подтвердил собеседник.

— Проект перспективный, — с максимальной индифферентностью уверил Дима; но в голосе все же дрогнул азарт, говорить об этом спокойно он категорически не мог. — Этот формат и у них, на Западе, появился не так давно. Называется “риалити-шоу”, не важно, все равно нашим людям не выговорить. “Шанс для двоих”. Они ищут свой шанс, а телезрители следят за этим в реальном времени!.. Ну почти. Съемки уже идут, на той неделе показываем пилот руководству канала, чистая формальность, мне по-любому дают прайм-тайм, с вашей стороны проплата по минимуму, остальное — реклама. Рекламодатели серьезные, вот, гляньте список. И главное, в чем чисто наша авторская фишка...

Протопопов прикусил хвост своей песне, давая собеседнику пробежаться глазами по списку, и вправду солидному: никаких подозрительных финансовых пирамид, а только инвестиционные компании с железной, не меньше года на рынке, репутацией, шоколадки-ножницы “Твикс” (которые Дима сам любил и взял на халяву целый ящик) и тампаксы с крылышками, международная сеть.

Но песня неудержимо рвалась к продолжению:

— На Би-би-си они играют на разных типажах. Ну, классика: брюнетка, блондинка и рыжая, а мужики — студент, спортсмен и лысый толстопуз. — Дима запнулся, оценивая на глаз комплекцию собеседника, но тот, кажется, не принял на свой счет. — А мы делаем по-другому. Все одинаковые! Первые несколько выпусков телезритель вообще с трудом будет их различать, и это хорошо. Вы скажете, а как же момент сопереживания, выбора фаворитов?

Ничего такого собеседник не говорил и даже, кажется, не думал, но Протопопова уже несло: