Новый Мир ( № 8 2002)

Столкновению и борьбе этих двух систем и посвящена первая глава книги. Начав с критики, Сумароков стал использовать “орудие еще более страшное — пародию”. Впрочем, и Ломоносов отвечал тем же. В завязавшуюся литературную войну стали втягиваться молодые силы — “современники живо ощущали разлад на Парнасе, многие из них определяли свои вкусы той или иной системой и становились на сторону одного из поэтов”. Гуковский очень подробно описывает перипетии литературной войны, в которую включился и сторонник Ломоносова Поповский. Однако с появлением в 1759 году журнала Сумарокова “Трудолюбивая пчела” соотношение сторон резко изменилось. Так, именно после возникновения “Трудолюбивой пчелы”, а затем “Полезного увеселения” можно говорить о появлении сумароковской школы: “Это решительная атака сомкнутыми рядами, приступ, для которого Сумароков мобилизовал все свои силы”. Вместе с тем даже после этого “приступа” война не закончилась, споры о преимуществах поэзии Ломоносова и Сумарокова не умолкали и позднее.

Вряд ли, вслед за Гуковским, столь яростную полемику можно объяснить только “взаимным положением Ломоносова и Сумарокова в литературе”. Скорее дело и в различных взглядах на развитие русской словесности, и в истории личных отношений, и в том, на какую традицию опираются эти авторы. Как замечает И. З. Серман, “мы должны исходить в своих оценках известных нам русских литературных фактов не только из них самих, но и обязательно реконструировать общеевропейский литературный контекст... который они (Ломоносов и Сумароков. —Ф. Д.) хорошо знали и с которым соотносили свои решения насущных литературных проблем эпохи”. Именно этого не хватает Гуковскому в его описании литературной войны Ломоносова и Сумарокова и сумароковских учеников.