Новый порядок

Сидха шла по рыночной площади, и люди оборачивались ей вслед. Разглаживались нахмуренные лбы, непроизвольно раздвигались в улыбке губы прожжённых торговцев, и даже крикливые домохозяйки, отчаянно торгующиеся за рыбину или кусок мяса, примолкали на время. Сидха шла своей вьющейся, будто летящей походкой, и на лице её блуждала тайная, словно светящаяся изнутри улыбка. Сегодня она была рада всему миру — хмурым торговцам, снующим под ногами стайкам бродячих собак и кошек, крикливым домохозяйкам. Она не замечала ни вони рыбных рядов, ни туч мух, с гулом роившихся над торговыми рядами, ни грязи под ногами. Она счастливая, и всё!

Сзади пыхтел Ако, младший брат Тутепха. Две тяжёлые корзинки оттягивали ему руки. Из одной торчал хвост здоровенной рыбины, прикрытой куском холста от мух, во второй было мясо, самое свежее мясо, купленное у мясника — быка едва разделали — горшок светлого оливкового масла первого отжима и всякие-разные мелочи, нужные в хозяйстве и купленные по дороге. Мухи, пользуясь беззащитностью мальчика, нагло садились куда придётся — Ако только мотал головой, как осёл, только что ушами не тряс. Но мальчик терпел. Потому что пойти на рынок его попросила сама Сидха, а это вам не так просто!

— Устал, Ако? — улыбнулась молодая женщина, рукой сгоняя мух с лица мальчика и вытирая ему пот со лба.

— Кто, я? — Ако возмущённо встряхнулся, всем своим видом давая понять: вопрос глупый, и он, Ако, в состоянии нести вот эти несчастные корзинки хоть до Синая — Просто жарко!

— Ну потерпи — мягко засмеялась Сидха — Зато сегодня вы опять будете есть лепёшки с оливками и рыбой. И жареную говядину!

Мальчик облизнулся.

— А завтра мы пойдём на рынок? А то я хочу лепёшек с финиками и мёдом.

— Ах ты маленький вымогатель! — рассмеялась Сидха — Ладно, Ако. Будут тебе такие лепёшки. И вообще, привыкай. Мы теперь будем ходить на рынок вместе.

— Я готов! — Ако выпятил грудь — Надо было раньше сказать!

— Раньше я и сама обходилась — глаза Сидхи весело блестели.

— А сейчас? — озадачился мальчик.

— А сейчас мне не следует таскать тяжести, Ако.

— А? — Ако уставился на живот молодой женщины, и расплылся в улыбке — Ага!

— Ну ты же у меня понятливый! — женщина засмеялась, взлохматив рукой волосы мальчика.

— А брат знает?

— Нет, Ако — Сидха наклонилась к нему, таинственно понизив голос — Это страшная тайна. И знают её пока только двое — ты и я. Ты же не выдашь меня, малыш?

— Да ни за что! — Ако тоже напустил на себя таинственность — Клянусь тебе, Тутепх ничего не узнает. До самого возвращения…

И они оба разом расхохотались. Сидха смеялась так звонко и заразительно, что старый толстый торговец рыбой невольно начал подгыгыкивать ей, и не заметил, как наглый рыночный котяра, шмыгнув под рукой, стянул с прилавка немалых размеров рыбину.

— Ах ты, отрыжка Себека! — выругался торговец, но кота уже и след простыл. Кто не успел, как известно, тот непременно опоздал.

* * *

Лодки скользили по глади Хапи, с лёгким журчанием рассекая мутную воду, раскинувшуюся насколько хватало глаз — так широко, что берега, покрытые густым лесом, сливались в тёмные полосы, каймой отделявшие небо от воды. Небо и вода — вот и всё, что оставалось в мире. Твёрдая земля? Да бросьте! Нет никакой твёрдой земли, и не было никогда. Всегда было только вот это — бескрайняя гладь мутных вод великого Хапи…

Торговый агент Нуби сидел в передней лодке, самой большой — дерево, из которого её изваяли, было не меньше чем в три охвата. Гребцы равномерно и слаженно вспарывали воду короткими вёслами, солдаты сидели по двое в каждой лодке, поглядывая на «груз». Девушки, укутанные от палящих лучей в полотняные накидки, вполголоса переговаривались, кто-то даже прыснул смехом. Эх, молодость… Всё нипочём. И ещё хорошо, что это девки с верхних земель. Они уже приучены к порядку. С детства каждая знает, что её отдадут тому, кто заплатит выкуп отцу. При чём тут любовь? Нуби усмехнулся. Если бы вместо этих овец здесь были пленные дикарки с Земли Папируса, их пришлось бы вязать по рукам и ногам. И следить, чтобы какая-нибудь совсем отчаянная не сиганула в воду…