Новый старый год. Антиутопия

– А я не только вас спрашиваю, Надежда Сергеевна. Что это вы все на свой счет принимаете? Я ко всем здесь присутствующим адресую свой вопрос. И еще я хочу спросить: товарищи дорогие, вас угрызения совести не мучают, что столько ваших друзей и знакомых гниют в земле или на каторге только за то, что они были зажиточней вас? Вам, литературным и политическим проводникам новой власти, кровавые мальчики по ночам не снятся? Молчите. Я не требую от вас ответа. Лучше исповедуйтесь перед своею совестью. Не стоит делиться на правых и неправых. Все мы виновны.

Повисшую тишину нарушил плаксивый голос не знакомого Смиту молодого журналиста с прыщавым лицом и очками в металлической оправе на горбатом носу:

– Эти меры были вынужденными. Страна стояла на пороге гражданской войны. Пиночету тоже пришлось кем-то пожертвовать ради социального согласия и процветания Чили в будущем, но в историю он все равно вошел не столько как кровавый диктатор, а как силовой реформатор. Это удел всех великих людей. Петра Первого, Сталина…

– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Все самые жуткие преступления на Земле совершались из лучших побуждений. Вообще самые страшные люди – это романтики. Одни придумывают царства равенства и справедливости, а циники воплощают эти химеры в жизнь, не считаясь с ценой, которую платят народы за эти эксперименты.

Неожиданно в ход пресс-конференции вмешался контрразведчик.

– Господин Смит, вот вы сейчас являетесь гражданином страны, входящей в Британское Содружество, с которым у России весьма напряженные отношения. В случае если они обострятся вплоть до открытой военной конфронтации, на чьей стороне будете вы? – спросил Смердов.

Смит устало ответил:

– Выясняйте свои отношения без меня. Я уеду в третью страну, правителям которой хватит благоразумия сохранить нейтралитет. Есть много мест, где меня примут. Жаль только, что нельзя улететь на Марс. Подальше от ваших разборок…

– Что это ты слушаешь? – неожиданно спросил склонившегося над диктофоном зятя выплывший из темноты кабинета, как привидение в просторном шелковом халате, Юрий Иванович.

– Так, песни одного залетного фраера, – небрежно бросил Константин. – Когда-то учились вместе. А потом он в Австралию свинтил от гнева народного подальше. Теперь вот нарисовался. Торгует с нами. Еды подкидывает. А нефть нашу за бесценок забирает. Будь моя воля, я бы этого коммерсанта хренового приструнил. Это ж по его милости я Анатольича лишился. Бедняга его вез в тот вечер…

– Не кипятись, Костя. Ты ж тоже когда-то бизнесом занимался. Почему так люто ненавидишь своих бывших коллег? Я тут давно уже сижу. Ты меня впотьмах и не заметил. Разговор в редакции слышал почти с самого начала. Твой знакомый дельные вещи говорит. Ты, чем дуться на него, лучше бы пригласил человека к нам на Новый год. Мне с ним пообщаться охота в неформальной обстановке. У него мозги не замусорены идеологической чепухой. Может, что полезное для себя вынесу. Пригласи, обязательно пригласи. А сейчас пойдем-ка в сауну. Я твою экономку попросил ее разогреть. Банька наверняка созрела. Заодно и договорим.

Раскрасневшийся до цвета советского флага, весь в прилипших к распаренному телу березовых листьях, тесть, наконец, вывалился из парилки, в два прыжка преодолел душевую и со всего разбега плюхнулся в бассейн с ледяной водой, подняв при этом фонтан брызг. Константин не решился последовать за ним, и сейчас полоскался под теплым душем, наблюдая за хрюкающим от наслаждения пожилым мужиком, тело которого, хотя и одрябло от возраста, но было практически лишено жира.

«Почему Татьяна не в отца?» – подумал Константин и тяжело вздохнул.

Юрий Иванович, пофыркивая, поднялся из бассейна по никелированной лестнице и попросил зятя принести пива. Затем он пододвинул свой лежак поближе к искусственному водопаду и поманил Костю к себе пальцем.

– Ни одна прослушка через такой грохот не возьмет, – сказал он зятю, сдувая пену с пивной кружки.

Костя подхалимски закивал головой.

– Два года я присматривался к тебе, зятек. Не скажу, что я в полном восторге от Танькиного выбора. Но в целом ты – не дурак. А раз надумали мне внука подарить, то можно сказать, что ты – уже полноценный член нашей семьи. Поэтому негоже тебе жить вдали от нас. А пора тебе перебираться в Москву.

Константин слушал тестя, затаив дыхание.

– И чем же я там бу-бу-ду за-ни-ни-маться, – заикаясь от волнения, спросил он.

Тесть отхлебнул пива, лукаво посмотрел на провинциального карьериста и спросил:

– Моя должность тебя устроит?

Родственник потерял дар речи.

– Конечно, не сразу. С годик тебе придется потянуть лямку в Гостелерадио. Чтобы коллеги не упрекали меня в семейственности.

– В роли кого?

– Председателя комитета, конечно. Обещаю, работа у тебя будет интересная.

Селин еще ближе подвинул свой лежак к Костину и, склонившись буквально над ухом зятя, нервно прошептал лишь одно слово:

– Переворот!

Веселый испуганно посмотрел на патрона, его кожа пошла пупырышками, словно не тесть, а он сам только что искупался в ледяной воде.