Новый цирк, или Динамит из Нью-Йорка

Не дожидаясь дальнейших событий, Фаберовский юркнул в дверь с толстым вертикальным цилиндром на косяке, похожим то ли на раскрашенный в красно-сине-белую полоску короткий поручень, то ли на гигантскую рождественскую конфету — в дверь судовой цирюльни. Когда он вышел обратно, побритый и освеженный, очередь в ванную уже рассосалась и только мисс Дуайер, красная от досады, ждала перед дверью, из-за которой доносился плеск воды и пение мисс Кэри.

Если вчера оба длинных стола в обеденном зале были почти полностью заняты, то за завтраком количество пассажиров убавилось на треть. Ашуэлл с женой уже были на месте, из соседей по столу по понятным причинам отсутствовала американка, и не смогли прийти Крапперс и Барбур — как пояснил доктор Мэй, юноша присоединился вчера после ужина к джентльменам за соседним столом. Завтрак прошел молча. Судя по подозрительным взглядам, которыми перебрасывались соседи, многие тоже еще не оправились до конца от вчерашней отвальной.

После завтрака в салоне на мачте была подвешена сумка для почты, и многие пассажиры, получив у стюарда бумагу и письменные принадлежности, принялись скрипеть перьями, составляя последние послания родным и друзьям в Англии. Мактарк тоже пристроился скрипеть пером. Фаберовский было вознамерился удрать подальше от Ашуэлла, но банкир опередил его и, подведя под локоть свою беременную жену, попросил разрешения представить его своей супруге. Она была природной англичанкой родом из Кента, красивой и немногословной. Сухо поздоровавшись с поляком, она отошла к столу, сославшись на то, что не очень хорошо себя чувствует, а Ашуэлл крепко взял Фаберовского за локоть и вывел из салона к каютам в носовой части парохода.

«Ну вот, начинается», — подумал поляк и спросил, решив начать тяжелый разговор первым:

— А что стало с вашей первой женой?

— Она умерла через два месяца после приезда в Америку, — на удивление добродушно пояснил Ашуэлл. — Когда она рассказала мне, что это не они бегали от вас по всей Европе, а вы таскали их все это время, я, признаюсь, намеревался сурово покарать вас, но очень быстро оценил вашу практичность. За эти несколько месяцев скитаний по дешевым гостиницам она так наелась жизни со своим любовником, без нормальной ванны, без камеристки, без всего того, к чему она так привыкла в моем доме, что до самой смерти ей уже больше ничего не хотелось. Да и ваш совет не делать с ней ничего, пока я не остыну, и уехать на время в Америку, был весьма правильным. Сейчас я даже рад, что вы показали ей Европу, ведь она так хотела посмотреть ее, а у меня никогда не было на это времени. Благодаря вам меня не так мучит совесть.

— Но пойдемте, я хочу вам кое-что показать. — Ашуэлл завел Фаберовского в первый же узкий коридорчик между каютами по правому борту. — Вот это наша с женой каюта, а вот тут находится мое сокровище.

Ашуэлл толкнул дверь каюты и пропустил Фаберовского вперед. Каюта была побогаче, чем та, в которой обитал сам поляк. Здесь был роскошный диван, два мягких кресла, позолоченные краны в умывальнике, и подвесная люлька с широким кружевным пологом. Нянька откинула полог, и на поляка вытаращила глаза годовалая девица с изящным резиновым кольцом для зубов во рту.

— Моя дочь! — Ашуэлл сиял. — Она стоит десять миллионов долларов!

От первого брака у банкира не было детей, и отсутствие наследника послужило одной из причин случившейся тогда истории.

— Грейс еще и сына мне родит, — уверенно сказал Ашуэлл. — Она уже на девятом месяце. Доктор обещал мальчика. Что вы так недоверчиво качаете головой? Фома неверующий! Вот увидите: родится сын, и я вам всем, неверующим, назло назову его Томасом.

— А вы не боитесь на таком позднем сроке везти жену через океан?

— Я хочу, чтобы мой мальчик имел право стать президентом Северо-Американских Соединенных Штатов!

Когда поляк поднялся на прогулочную палубу, земля была совсем близко. Из залива, пуская в небо клубы дыма и переваливаясь на волнах, к ним уже направлялся невзрачный пароходик с гордой надписью «Америка» на борту. В чистой воде Ирландского моря колыхались зеленые водоросли. Берега были покрыты зеленым, шевелящимся от ветра, кустарником.

Фаберовский прошелся по прогулочной палубе, с интересом разглядывая «Адриатик» при свете дня. На грот-мачте развевался красный двухвостый вымпел с белой звездой. В иллюминаторе палубной надстройки позади мостика Фаберовский рассмотрел огромный стол с разложенными на нем картами и лоциями, и кожаный диван. Тут, видимо, находилось логово капитана.