Ну, здравствуй, муж!

— Нет! Нет! Нет!

— Нет — это да, продолжай? — его рука двинулась вверх и накрыла метку Хаюрба, которая ответила на прикосновение резкой болью, что окончательно отрезвило Сашу. В этот миг она даже была благодарна королю песков.

— Или нет — это нет, я не хочу знать своего прошлого, а значит, навсегда утеряю дар? Разве тебе плохо со мной?

— Мне мерзко, — Саша трясущимися пальцами натянула халат на обнаженную грудь и, взбрыкнув ногами, заставила убрать с бедра руку тысячелетнего старца. Именно таким она сейчас представляла Валааха. Бог Бездны надевал на себя маску красивейшего из мужчин, а на самом деле, как и его мерзкие розы, подпитывался эмоциями отчаявшихся женщин. — Теперь я понимаю, почему Гердих Цессир остался один. Вы соблазнили его жену, и она не простила себе предательства. Ее нет рядом с ним. Цвейта до сих пор залечивает раны в холодном одиночестве.

Саша не знала подробностей расставания Цессиров наверняка, но ее слова возымели действие. Валаах поднялся.

— А чего ты ждала от правителя Бездны? Всепрощения и галантного поведения? Такие визиты хоть какое-то развлечение, — он обернул совершенное тело струящимся покрывалом. — Кстати, от тебя должно быть скрыли, но мужчины, получившие «Поцелуй Валааха», никогда не выживали.

«А женщины берегли тайну своего падения», — Саша молилась, чтобы это было так, иначе Гердих представал совсем в ином свете. Еще одно испытание, на этот раз на верность?

Наклонившись над судорожно оправляющей одежду Сашей, бог Бездны тихо произнес:

— Видимо, только секс уберегает вас, шлюх, от смерти.

Александра влепила ему пощечину. И приготовилась умереть.

— Теперь я понимаю, почему Афарика выбрала другого брата. Вы же ненавидите всех женщин! — выпалила она, чувствуя себя привязанной к жерлу готовящейся выстрелить пушки.

Розы с тихим шелестом осыпались на пол.

— Хоть одна из вас доказала, что достойна уважения? — Валаах неумолимо менялся. Вновь шрамы полосовали его тело, волосы рассыпались по плечам нечесаной гривой, а глаза сделались черными, пустыми. Он смотрел на поднимающуюся с постели гостью с холодным презрением. — Всем женщинам нужны деньги, покровительство, власть! Скажи, для чего тебе магический дар? Чтобы не выглядеть в глазах Элькассара и его лизоблюдов пустышкой?

— Да лучше я сдохну пустышкой и в полной нищете, чем позволю потерять себя, — она наконец справилась с халатом и теперь стояла, распрямив плечи и гордо вскинув голову. — Все. Хватит пустых разговоров. Или убейте, или возвращайте назад. Мне хочется смыть с себя следы ваших прикосновений.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — Валаах за ворот притянул к себе напрягшуюся Сашу, схватил за волосы, заставив закричать от боли, и… поцеловал.

* * *

— Дар просыпается, — Саша слышала голос мамы. — Дальше будет еще хуже. Поверь мне. Она может не выжить.

— Ехать за тридевять земель к какой-то шаманке из-за легкой лихорадки? Одна литичка и температура спадет.

— Лихорадка будет повторяться. Ехать все равно придется. Павел, ну вспомни, почему я настояла на том, чтобы Саша взяла мою фамилию?

— Ну, члены вашего рода всегда носят одну и ту же фамилию и через одного Александры.

— Мы являемся хранителями предсказания.

— Маш, помню, помню.

— Но не веришь.

— Если честно, никогда не верил. Ты же человек с высшим образованием, как можно думать, что однажды за одним из Верховых явятся из другого мира? Вы что, из королевского рода?

— Возможно.

— А что? Весьма царская фамилия. Почти Романовы.

— На самом деле мы Вейховен из рода Забирающих магию.

— То-то я думаю, почему на Земле нет магии? А, оказывается, моя жена с тещей постарались.

— Паша, если мы не закроем дар, нашу девочку обязательно найдут, — мама заплакала. — Мы потеряем ее навсегда. Понимаешь? Навсегда. Ее отыщут по всплескам дара.

— Господи, Маша! Я не верю, что в тебе уживается умница-врач и дремучая невежественная женщина? Кто отыщет? Инопланетяне?

— Маги.

— Ну все! Я пошел делать литичку.

Бубен и монотонное пение мешали спать. А спать Саше хотелось больше всего. Скрутиться в кокон одеяла и закаменеть навечно. Тряская дорога здоровья не прибавляла. Мучила жажда, но после воды неудержимо рвало. Папа вытаскивал дочь на обочину дороги и держал ее трясущееся тело.

Вот так каникулы. Собиралась провести их вместе с подругой на даче, где солнце, речка и знакомые ребята, а едет в какую-то Тмутаракань. Из-за непроходимых хлябей пришлось бросить машину, и теперь они всей семьей трясутся в скрипучей телеге.

— Скажите, чтобы она перестала петь! — взмолилась Саша, когда голос старухи стал визгливым. — Дайте мне спокойно умереть!

Она ведь уже не ребенок, ей почти шестнадцать, а ее раздели догола и положили в какую-то поржавевшую лохань с едко-пахнущей грязью.

— Папа, но хоть ты прекрати это!