Ну, здравствуй, муж!

Именно поэтому погружение Саши в Валаахову бездну было сейчас остро необходимо: обретя дар, пусть пока нестабильный, она оказалась бы в состоянии снять любую магическую пелену, увидеть то, что спрятано. Для Палача в магии нет преград: даже самое сложное нагромождение из проклятий и заговоров он легко снесет. Не распутает, применяя сложные формулы и пассы, а именно снесет. Легко. Как ветер, что поднимает в воздух опавшую листву, как волна, что уносит утлую лодчонку в море.

Сделав новую затяжку и почувствовав, как пол под ногами плывет, Гердих сел на подоконник. В распахнутое окно заглядывали звезды. Лурус спрятался за горным хребтом, посчитав свою миссию выполненной. Мысли текли медленно, как струя дыма.

Первой в длинной череде магов, которым требовалась помощь «Поцелуя Валааха», была его жена: на Цвейту навели сильнейшее проклятие. Быстро снять его не получалось, а медленно… медленно, все равно, что по кусочку сдирать кожу с живого человека. Тогда-то Гердих и решился на «Поцелуй Валааха».

Да, он выяснил, кто посчитался с ним через любимую женщину, и сумел уничтожить проклятие, но Цвейта не простила. Его жена сумела вернуться из владений Валааха, но нижний мир навсегда поселился в ней. Она изо дня в день переживала его ужасы.

— Я уезжаю. Туда, где зимой и летом на скалах лежит лед. Туда, где мою кожу не опалят даже воспоминания о пекле. Прощай!

Бедняга Рон решил, что родители никогда не любили друг друга, поэтому мама бросила его с отцом. Знал бы, что всему виной он, Гердих. Надо было найти иной способ, пусть более растянутый во времени, но… Но лорд Цессир был молод и самонадеян.

В этот раз он не допустит ошибки. Смерть не даст уйти Саше в страну кошмаров. Пусть останется для всех остальных тайной, даже для самого Гаррона, что поцелуй Смерти излечивает жертв «Поцелуя Валааха».

Существовала одно «но». Александра могла влюбиться в Смерть и сделаться равнодушной к Гаррону. Но если чудо произошло однажды, оно обязательно повторится. Не в характере его мальчика отступать и без боя отдавать любимую женщину. Цессир-старший в этом уже убедился.

Вернувшись к думам о Цвейте, Гердих закрыл ладонью лицо.

«Лучше бы она полюбила Смерть, чем жила в ледяном одиночестве».

Глава 37. Поцелуй Валааха

Она падала. Теперь не на дно глубокого водоема, а в горящую яму. Уже трещали от жара волосы, воздух обжигал дыхание, слезы от боли если и выступали, то сразу высыхали на вздутой волдырями коже. Кричать — все равно, что впустить огонь в себя, позволить ему испепелить любящее сердце, которое все еще продолжало судорожно дергаться. Саша сомкнула губы, не позволяя вырваться даже стону.

— Отважная девочка, — над ней, лежащей на чем-то твердом, больно впивающемся в тело, нависал огромный воин — в латах, но без шлема, что позволяло видеть лицо, испещренное шрамами, космами висящие волосы, спутанную давно нечесаную бороду. Рот, наверняка кривящийся в усмешке, прятался где-то в ее гуще. Но в контраст всему, порождающему только страх, Сашу рассматривали пронзительно голубые глаза. Чистейшие, будто у ребенка.

Она и впилась в них взглядом. Чтобы не страшиться шрамов, чтобы не видеть ужас, происходящий вокруг. Можно не смотреть, но слух по желанию не отключишь, поэтому волей или неволей, но Саша слышала стоны и крики, полные боли, проклятия, насылаемые на головы мучителей сорвавшимися голосами. Иногда воздух разрезал скрежещущий звук, которому предшествовал вопль, достигающий своего максимума по мере приближения этого «нечто», и постепенно угасающий до тишины, к которой как никогда подходило слово «мертвая».

Как ни странно, боль от ожогов постепенно стихла. Ушел запах гниения и крови. Он сменился ароматом сандалового дерева и корицы — странное сочетание для столь жуткого места.

— Что ты хочешь, дитя?

— Вы Валаах? — голос дрожал. Почему она не выспросила, как себя нужно вести? Сразу требовать поцелуя? Но даже подумать о том, что это чудовище прикоснется к губам, было невыносимо.

— Допустим.

— Я не могу ошибиться. Я должна точно знать, с кем заключаю сделку.

— Сделку?! — кустистые брови сошлись к переносице, но тут же разбежались в разные стороны. Воин смеялся. Смеялся так, что заглушал скрежещущий звук, раздирающий воздух, вопли и стенания мучеников, даже жуткий клекот огненнокрылых птиц, зависших в клубящихся дымом «небесах». — Ты хочешь заключить со мной сделку? Со мной, богом Бездны?

— Я позволю себя поцеловать, а вы покажете забытые мгновения моего детства, связанные со спящим во мне даром.

— Наивный ребенок. Я могу оставить тебя здесь навсегда. Без всяких условий.

— Я думаю, это будет против правил. Я не сотворила ничего такого, за что меня стоило бы покарать. Вам предлагает поцелуй чистая душа.

— А сто рублей, которые ты украла у дедушки из кармана?

— Это в шесть-то лет?

— Ты рано начала. Что с тобой станет к семидесяти?

— Значит, такой мне отводится срок? Маловато, но что поделаешь.

— Встретимся позже? — воин, звякнув латами поднялся, протянул Саше руку, облаченную в рукавицу. Она была нестерпимо горяча, но Александра вытерпела.