Нулевая гипотеза

— Ты что, забыла, что мы для археологов, по легенде, просто туристы? С какой стати они с нами советоваться должны?

— Извини, сразу не сообразила. Все равно пойдем, послушаем, что опытные люди говорят. Смотри, опять вертолет МЧС. — Я подняла голову и посмотрела на звездное небо. — Целый день летали и сейчас, даже по темноте. Что бы это значило, как думаешь?

— Наверняка — учения. Если бы случилось что-то серьезное, мы узнали бы первые. Связь с Большой землей была полтора часа назад, и никаких сообщений не было.

Когда мы быстрым шагом дошли до берега, оказалось, что все находящиеся в лагере уже в сборе. По растерянным лицам археологов я сразу поняла, что Суходольский прав — ситуация сложилась серьезная. Шляпников и Пастухов, отойдя в сторону, о чем-то горячо спорили, отчаянно жестикулируя. Темир вертел в руках спутниковый телефон, вероятно прикидывая, стоит ли докладывать о происшествии наверх. Марианна и молоденькая студентка-практикантка Юля нервно курили под навесом.

Я на мгновение притормозила, соображая, к кому подойти и, определившись, направилась к научруку.

— Иван Иванович, простите ради бога, что вмешиваюсь, Михаил мне все рассказал, но хотелось бы узнать подробности.

Иван Иванович резко обернулся ко мне и не совсем вежливо рявкнул:

— Позже. Право слово — не до вас сейчас. — И отмахнулся рукой, как от надоедливой мухи.

Я не обиделась, а просто молча развернулась и вернулась к Суходольскому, который уже о чем-то вполголоса разговаривал с Темиром.

— Судя по нашему научруку, ситуация полностью вышла из-под контроля. Сложившуюся ситуацию, вероятно, можно считать чрезвычайной. В этих условиях считаю правильным отказаться от легенды и поставить руководство лагеря в известность об истинной цели нашего пребывания здесь, — четко проговорила я и посмотрела на Темира.

Его реакция меня несколько озадачила. Он как-то странно посмотрел, но не на меня, а просто в мою сторону и, глядя куда-то мимо, тихо сказал:

— Оснований для отказа от легенды пока не вижу. Доклад нашему руководству о чепэ считаю преждевременным.

— Краткость — сестра таланта, а короче, пожалуй, и не скажешь, — констатировала я и, сразу решив не лезть в бутылку, мирно продолжила: — Темир, я все понимаю, но и ты войди в нашу ситуацию. Мы проделали весь этот неблизкий путь из Москвы не для того, чтобы посмотреть на красоты вашей алтайской природы и познакомиться с трудным бытом среднестатистического археологического лагеря, а с вполне конкретной задачей. Мы должны опросить важного свидетеля. Подчеркиваю — единственного оставшегося в живых. На перевале сейчас остались пять человек и, возможно, им требуется срочная помощь. Я понимаю, что говорю сейчас циничные вещи, но меня сейчас больше всего волнует наш свидетель и меньше всего то, как сложится судьба остальных четырех человек. А уж твои амбиции на этом фоне, извини, вообще не колышут. Поэтому ждать до утра и тем более помощи с Большой земли мы не можем. Подумай о том, что я тебе сказала.

— Я тебя услышал, — ответил Темир и, с силой смяв в пепельнице сигарету, встал из-за стола. — Вы — профессионалы и должны понимать, что горы — это очень серьезно. Они не терпят дилетантов. У меня тоже есть приказ сопровождать вас на плато Укок. Вы решили изменить маршрут, и я пошел вам навстречу. Но только потому, что этот базовый лагерь находится в предгорье и никакой опасности здесь нет. Но я должен доставить вас обратно целыми и невредимыми. И я, будьте спокойны, приказ выполню. Без специального снаряжения и опытных альпинистов на перевале делать вам нечего. Даже днем. А ночью вы просто свернете себе шею, и вашего важного свидетеля придется опрашивать уже кому-то другому. Я все сказал.

— Темир, я поняла твое вполне естественное желание прикрыть свою жопу. Но, учитывая сложившуюся ситуацию, я просто обязана связаться со своим руководством и согласовать дальнейшие действия.

— Согласовывайте, — Темир протянул мне черную коробочку спутникового телефона и отвернулся.