Нулевой меридиан

Если вы хоть на долю секунды подумали, что в этой истории – я положительный персонаж, то вы ошиблись. А вместе с вами ошибся и я. С чего я взял, что я не такой, как все остальные? С чего это мне пришло в голову, что все они – озверевшие, забывшие о всякой человечности люди, а я над ними? Все было не так. Я думал, что я лучше? Да я был таким же, как они. И этот мир сломал меня точно так же, как и их. Мне нельзя было покидать город. Я был носителем отравляющей, искаженной свободы. Я был опасной единицей, разлагающей всякую нравственную суть. Я был опасен. Для всех и для себя самого.

Кто я? Волк. Только Волк. Другого своего имени я уже не помнил.

2.

Лила

– Чтобы ты ни сказала. Как бы ты не умоляла. Мой ответ будет – нет! – ревел Смерч, стоя в дверном проеме моей спальни, грозно заложив руки за спину.

Я поджала губы, прекрасно понимая, что сейчас именно тот самый момент, когда надо смириться и проявить послушание. Но внутри меня все восставало против.

– Я ничего ему не сделала. А просто хотела его припугнуть. Все так делают! Тогда почему ты наказываешь именно меня?!

Сегодня определенно был не мой день. Но даже несмотря на это, я продолжала ему сопротивляться.

– Я все сказал, Лила, – вздохнул Смерч, вдруг устав от препирательств со мной. Лицо его омрачилось и больше не выглядело воинствующе, а выражало вселенскую усталость. – В следующих гонках ты участия не принимаешь. Я так решил. Тебе придется слушаться хочешь ты того или нет. Понятно? Ситуация складывается сложная. Дьяволы нужны мне, как союзники, а распри из-за пустяков – нет.

Скрещивая руки на груди, я отвернулась к окну, мысленно заставляя себя капитулировать. Буквально уговаривая себя, что так нужно.

– Как скажешь, – выдавила я из себя.

Внутри все клокотало, бурлило, не желало повиноваться, но я и без того слишком много себе сегодня позволила, и сейчас продолжать сопротивляться больше не могла.

Смерч еще какое-то время простоял на пороге моей комнаты, молчаливо буравя взглядом мою спину, а затем вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я шумно выдохнула, оставшись в комнате наедине с самой собой и устало привалилась к оконной раме. Итоги дня были неутешительными. Совсем. Смерч запретил мне участвовать в гонках повторно. Надо сказать, что он и в первый-то раз допустил меня к ним с большой неохотой. Теперь же все аргументы и козыри были у него в руках. Через его решение мне было не перешагнуть.

Моя жизнь строилась по очень простому принципу. С тех пор, как Смерч вытащил меня из-под кровати моей собственной комнаты и увел меня из дома, где когда-то я жила с родителями и сестрой, он был в ответе за меня. Мне было шесть, когда настали кровавые дни становления кланов. Из своей прежней жизни я лишь смутно помнила то, что когда к нам в дом начали ломиться какие-то люди, сестра закрыла меня в моей комнате и велела спрятаться под кроватью. Я послушалась ее. И тихо лежала под пологом собственной кровати, пока ее убивали. Меня даже не пытались искать. Смерч нашел меня. К тому времени я уже и сама не знала сколько времени провела, прячась под кроватью. Я в истерике и крике билась и кусалась, пока он вытаскивал меня. И потом еще долго кричала, а он, сидя на полу, обнимал меня и плакал. Сестра умерла в тот день, истекая кровью от нанесенных ей многочисленных ножевых ран. Ее насиловали несколько часов подряд. А затем убили метким выстрелом прямо в голову. А я все это время пряталась под кроватью и ничего не сделала. Даже не попыталась ничего сделать, и своего рода вина за ее смерть отчасти легла на меня так же сильно, как и на Смерча, которого рядом с ней тогда не было.

Смерч достал меня из-под кровати, уже будучи лидером клана Смерчей. С той самой минуты я оказалась всецело под его защитой. Он сам воспитывал меня. Как мог. Как понимал. Он стал мне и отцом, и братом. И никогда не подводил меня. Я была для него живым воплощением сестры, на которую, как он говорил, я всегда была похожа. А по мере моего взросления, это сходство еще и усиливалось. Я хорошо помнила, как в определенный момент вдруг осознала, что Смерч начинает смотреть на меня совсем по-другому. Не так, как раньше. Он смотрел на меня, но видел во мне мою сестру. И я видела ее в себе. В больших синих глазах. В жестах. В улыбке. Ее давно уже не было в живых. Тринадцать лет прошло. Но она каким-то образом жила во мне.