Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы

Старость — это когда
Ничего не хочется делать,
Никого не хочется видеть,
Ни с кем не хочется говорить.
И только одна мысль
Продолжает башку сверлить:
«Господи, когда кончится эта канитель?..»
Все равно жизнь — это стрела,
Не попавшая в цель,
Пролетевшая мимо.
Как и все прочее, об этом писал Блок
И, кажется, Есенин.
У всех были эти чувства —
Неисполнимость желаний
И времени, которое подлетает к концу,
Как в песочных часах —
струйка исчезла.
И пустота. Пустота. Пустота…

Сказал — и облегчил этим душу. Не помню, как это звучит по латыни. А пока переживал, еще одно известие: умер 52-летний Андрей Черкизов с «Эхо Москвы», ушел — и попал в разряд «великих» (ох, любят у нас мертвых, и сразу венок на голову).

15-го в «МП» вышел долгожданный Георгий Валентинович Плеханов, 16-го — Надсон. Рыдающий поэт. Давно нет его, но эхо его слов доносится до нас:

Друг мой, брат мой, усталый
страдающий брат…
Верь, настанет пора и погибнет Ваал,
И вернется на землю любовь!..

Верить, конечно, можно. Только вера эта напрасная, ибо никогда не придет любовь на землю. Никогда не осуществится гармония людских интересов. А зло, ложь и обман будут победно разгуливать по этой грешной земле. Я — не романтик. Я — пессимист.

Что еще? В «МП» напечатан Валентин Катаев. По ТВ был документальный фильм о Юзе Алешковском — Россия, Америка, джаз, Армстронг и, конечно, незабываемые строки Юза: «Товарищ Сталин, вы большой ученый…»

Римма Казакова в «МП» жаловалась на невостребованность и вообще на жизнь, в которой живется «погано». Ну, а я жалуюсь в основном на зубные проблемы…

23 января — допечатал Гоголя, 12,5 стр. Хорошо получилось или плохо — не мог оценить. В «Известиях» неплохая статья Явлинского. Наш Чацкий. По полочкам все разложил, но только это ничего не изменит. Бал правят Скалозубы и Молчалины из Лубянки. Каждый день в стране ЧП: пожары, убийства, дедовщина, репортажи из зала суда и т. д. А общество молчит. Эмбрион в зачаточном состоянии…

25 января — под утро свело ногу. Встал — вступило в поясницу. Во рту ералаш. Но тем не менее поехал в «Автобус»: киностори двигают к книге, но я мечтаю о «Серебряном веке». Но в целом, вроде бы, все неплохо, но все равно внутри какой-то скулеж. Но читаешь письма Марины Цветаевой, и стыдно: «Нет ли у вас немножечко свободных денег? Мы погибаем. Все ресурсы разом прекратились, а «Новая газета» статьи не взяла…» (из письма Гронскому, конец февраля — начало марта 1931 г.). Вечером читал переписку Цветаевой, устал, включил ТВ, там очередная хрень.

30 января — на Николо-Ямскую в издательство «Совпадение» привез рукопись «Золотых перьев», заключил договор и аванс 21.600–800 долларов. Бывает же такое? А по «Эхо Москвы» Матвей Ганапольский выдал крик: «Я — никто! Дают немного повыступать, поговорить — и все!» И по поводу пресс-конференции в Кремле: «Все подобострастно бросились туда и с радостью припали к копытам…» Однако лихо!

31 января — презентация журнала «Аккорд», в номере мой текст «От Вертинского до ТАТУ». Вспомнил, помимо Вертинского, про Изабеллу Юрьеву, Л. Русланову, Кето Джапаридзе, Тамару Церетели и других прежних кумиров, которых обожал в младые годы. И вот нынешние «татушки» — симпатичные мордашки, полуобнаженные и что-то лепечут, и пипл «хавает все». Прошлое ушло, ускакало, и только, как поется в романсе: «Вьется пыль из-под копыт».

Упомянул копыта в разных значениях: на эстраде и царских дворцах. Ну, а в «Аккорде» был еще фуршет и классическая фраза: не по зубам. Увы и ах!..

1 февраля приезжала молодая журналистка Наташа Рогило подбирать иллюстрации для интервью и рассказывала о первом своем визите с маленьким Егоркой, который всем рассказывает, что был «у настоящего писателя, у него борода и тетя, которая жена…».