Нулевые, боевые, пенсионные. Книга 3. 2000–2010 годы

А завтра — черт возьми! — как зюзя, натянуся;
На тройке ухарской стрелою полечу;
Проспавшись до Твери, в Твери опять напьюся
И пьяный в Петербург на пьянство прискачу!

И что можно сказать? Как я далек от Дениса Давыдова и как близок к Францу Кафке…

На 1 августа Ще написал строки: «Живи. Люби. Не вешай носа. / Забудь о возрасте своем. / Не ставь глубокие вопросы, / Кто что добился / Кто стал кем…» и т. д. Хотели поехать в парк в Кузьминки.

Две свинки
Собрались поехать в Кузьминки…

Но — духота, и не поехали. А отправились в дальнюю рощу, съели по мороженому и купили новый торт «Джейс Бейкер». А в ночь по ТВ смотрели старый фильм Бергмана «Женские грезы». Вот и все 64-летие.

8 августа — Ще занимается глазами: дистрофия сетчатки. Беда… Меня добивает поэт Сальников, так он себя величает. Хочет дружить, а я отказываюсь. Подарил книгу своих стихов. Явный графоман:

Подхожу я к ней поближе
И дарю ей труд пера.

Вот этот «труд пера» — вывеска его творчества. Но человек пишет, ему нравится это, и он раздаривает свои опусы женщинам. Многие балдеют. Обычно мужик пьет, матерится и бьет, а этот — стихи…

А у меня свои проблемы — барахлит «Консул», плохая лента, и процесс печатанья становится мучением. Бьюсь, как рыба об лед… И, преодолевая трудности, печатал про Самуила Маршака.

— Розалия Ивановна! Ваши прилетели! — говорил Маршак своему секретарю, немке, во время войны при налетах на Москву.

Ну, а что делается в сегодняшней России? В «Новой газете» крупный заголовок «Оккупация собственной страны?» с веселым предупреждением: «Придут за всеми». Опять вариации на тему 1937 года? Несчастная Россия!

14 августа — творческие будни. Начал писать о Лени Рифеншталь, выступал на дне «Радуги» в «Библио-Глобусе», вел какие-то переговоры. Все это рутина. Еще рассказывал о своей книге «Культовые имена» по р/с «Говорит Москва». Получил гонорар за «Нотабене». Из прочитанных газет можно выделить лишь слова Сергея Мостовщикова: «Занимаюсь оптимизмом в пессимистической ситуации». И он тоже?!.

22 августа — приезжал Эдуард с духами «Шанс-Элизе», кофе «Черная карта», конфетами и арбузом. Смотрел сделанный мной парижский альбом и возмущался, почему он «кривой и толстый, а Юра такой стройный?..» Эдик — прелесть!

Добиваю Лени Рифеншталь, уже за двадцать страниц. В «Крестьянке» получил заказ на три звезды: Мишель Мерсье, Изабеллу Юппер и короля ужасов Хичкока. В параллель звездам пишу об Альберте Швейцере — праведник и подвижник. Да еще читаю книгу о нем. Автор — мой конкурент по «Радуге», писатель Борис Носик. Книга так себе.

27 августа — 23-го ездил в «Радугу» и получил сигнальный номер «Культовых имен от Э до Э», тираж — 5 тыс. экз., отпечатана в Можайске. Моя 17-я книга. От Эразма Роттердамского до Умберто Эко. От обличителя человеческой глупости и гражданина мира Эразма до Умберто Эко, забытого члена «Клуба 1932» (когда писал «Клуб», то не знал года его рождения). Эко родился 5 января 1932 года, за 56 дней до моего рождения. Интеллектуал высокого уровня. Его тексты умны, печальны и ироничны. Именно ирония роднит меня с Эко.

В книге 32 культовых имени (Спиноза, Кант, Байрон, Гете, Оскар Уайльд, Бернард Шоу, Томас Манн и др.). Во второй части книги — «Еврейское счастье» — 13 женских имен: Сара Бернар, Роза Люксембург, Надежда Мандельштам и др. Свой «список Шиндлера». Эко-Кафкианская книга.

«Культовые имена» — 10-я книга, изданная «Радугой», и ее «обмывали» роскошным белым сухим чилийским вином.

30 августа — Ще ходит по врачам, и везде и за все надо платить. Здоровье покатилось под откос. Живем на пенсию и гонорары, но гонорары не ахти какие. Это Хемингуэй за один только рассказ «В снегах Килиманджаро» мог прожить целый год. У нас таких килиманджар нет, и я согласен с криком Ильи Фонякова и написал упаднический стих с подачи его строки:

«Где слава, гонорары, тиражи?»
А молодость куда запропастилась?
Мы проскочили через рубежи,
Где и паслась когда-то божья милость.
Чего добились мы? Чего?!
Нет ни признанья и ни денег,
Нет ничего…
Лишь старое пальто
На плечи давит, как священник.
Свет гаснет где-то за углом.
И меркнет тусклое сознанье.
Кругом ни отклика, а в горле ком
И рядом волчье завыванье…