Нуреев: его жизнь

Оба аукциона пришлось отложить до заключения компромисса: фонды обязались снять с торгов или выкупить назад часть костюмов и семейных фотографий Нуреева, а Роза и Гюзель согласились им в таком случае не препятствовать. Нью-йоркский аукцион выручил 7,9 миллиона долларов, а Лондонский – 2,79 миллиона долларов. Однако Роза и Гюзель не отозвали свой иск.

Уфимские родственники Нуреева вступили в наследство, хотя подробной информации о нем им так никто никогда и не предоставил. Они с неодобрением отнеслись к тяжбе, затеянной Розой и Гюзель, посчитав, что Рудольф обошелся с ними по справедливости. И все же они чувствовали, что фонд держал их в неведении и не проявлял к ним особого уважения. Несмотря на то что Нуреев предоставил семьям и Альфии, и Разиды право на проживание в одном из домов на его ферме в Вирджинии, они никогда не видели этой фермы и не представляли, какую жизнь могли бы там вести и во сколько им бы обошлось такое проживание даже при бесплатной аренде. Для того чтобы побывать на ферме, им требовалась виза, а получить ее можно было при наличии приглашения. Альфия и Разида обратились за помощью к фонду, но из этого ничего не вышло. Им сказали, что Европейский фонд уплатил семьдесят пять тысяч долларов иммиграционному адвокату, но скорого ответа не ожидалось. В какой-то момент секретарь фонда – высокомерный и бесцеремонный молодой швейцарский юрист Марк Рихтер – предложил Разиде тридцать пять тысяч долларов за отказ от права на проживание в доме в Вирджинии. Свое предложение он обосновал нецелесообразностью переезда в страну без знания ее языка. Но за такую маленькую сумму ей вряд ли удастся приобрести квартиру в Санкт-Петербурге или Москве, ответила Разида Рихтеру. За несколько минут он увеличил сумму до ста тысяч долларов.

Тогда за их дело взялась Армен Бали, пообещавшая Рудольфу позаботиться о его родственниках. Визы были получены. Однако Бали не только отговорила их от посещения фермы и осмотра дома, но и отбила у них всякое желание там жить: уж слишком изолирован этот край охотничьих вирджинских угодий, уверила она наследниц. Вместо этого Разиде и Альфие выплатили финансовую компенсацию, и Бали помогла им с семьями обосноваться в ее родном городе Сан-Франциско, консультируя их по всем вопросам – от покупки жилья до школ для детей.

Тем временем Гюзель и Роза подали второй иск, на этот раз против Американского фонда. Налоговый адвокат Нуреева Барри Вайнштейн назначил себя председателем Танцевального фонда Рудольфа Нуреева, а свою жену, дочь и партнера по юридической фирме сделал членами его Совета. Гюзель и Роза обвинили Вайнштейна в том, что он использовал этот фонд в своих интересах и к выгоде своей семьи. Они утверждали, что Рудольф никогда не намеревался поставить во главе фонда своего налогового адвоката, ничего не смыслившего в его художественной миссии. И заявили, что Вайнштейн тоже воспользовался состоянием Рудольфа, который в силу его тяжести не отдавал себе отчета в том, что он делал. Вайнштейн отврегал все обвинения. На процессе в Манхэттене осенью 1997 года Шарль Жюд засвидетельствовал, что Нуреев при подписании своего завещания в 1992 году пребывал в здравом рассудке и «полностью сохранял свои умственные способности». В июне 1988 года судья федерального окружного суда в Манхэттене поддержал эту точку зрения, объявив создание Американского фонда законным.

Вайнштейн тем не менее признал, что ему действительно был нужен какой-нибудь человек со связями в танцевальном мире для осуществления художественной политики фонда. В 1994 году он предложил Джейн Херманн заменить в Совете его дочь. Но Херманн вскоре вышла из Совета, заявив, что Вайнштейн отказался предоставить ей полный доступ к документации фонда. По предложению Херманн ее место в Совете заняла дочь Армен Бали, Жаннетт Этеридж (пусть и не профессионалка, но балетоманка). Однако Вайнштейн по-прежнему воздерживался от открытого обсуждения деятельность фонда, даже в беседах с представителями прессы, пишущей о балете. Как бы там ни было, но из документов, хранящихся в архиве генерального прокурора штата Иллинойс, явствует, что за первые шесть лет своей деятельности фонд выделил порядка одного миллиона долларов (из имевшихся в его распоряжении семи миллионов) нескольким балетным школам и труппам, сотрудничавшим с Нуреевым при его жизни. В их числе были Танцевальная труппа Пола Тейлора, Центр современного танца Марты Грэм и Школа американского балета.

Опасаясь, что публичный процесс мог подвигнуть и других бывших любовников Нуреева выдвинуть свои иски, фонд также заключил во внесудебном порядке мировую сделку с Робертом Трейси. Ему гарантировали выплату суммы в размере примерно шестисот тысяч долларов в рассрочку до 2000 года, с тем условием, что он никогда не будет писать мемуаров или давать интервью о своей жизни с Рудольфом. Если не считать важности подобной сделки как таковой, эти крупнейшие затраты времени и денежных средств были законной формой защиты Американским фондом своего права на существование[328].