Нусантара

Храмовой ансамбль великолепен. Как и Боробудур, он славится своей скульптурной резьбой. Снаружи храмов высечены самые различные, преимущественно декоративные (но, видимо, имеющие и символическое значение), сюжеты: какие-то лопоухие зайчики или кролики, птицы… Но что это такое? Под сенью густого дерева расположились две птицы с женскими лицами. Одно радостное, светлое, другое грустное. Да ведь это наши вещие птицы сирин и алконост! Каковы же были пути этого сказочного Мотива? От «Голубиной книги» византийского православия в Юго-Восточную Азию пли, скорее, наоборот?

Если в Боробудуре запечатлена в каменных иллюстрациях летопись жизни Будды, то Прамбанан хранит в своих камнях не менее блистательный индуистский эпос. «Рамаяну», или, вернее его индонезийский вариант, существенно отличающийся от подлинника — «Сказание о Сери Раме». На внутренних парапетах площадок центрального храма Шивы высечены картины жизни этого сказочного принца и царя, земного воплощения бога Вишну. Вот его отец Дасарта Махараджа находит в бамбуковом стволе красавицу Манду Дари, свою будущую супругу и мать Сери Рамы. Вот за больным царем ухаживают Манду Дари и преданная, но своекорыстная наложница Балия Дари. На другом рельефе Сери Рама, чтобы получить в жены царевну Ситу Деви, пронзает одной стрелой сорок посаженных в ряд веерных пальм. Царь демонов-раксасов злобный и чудовищный Равана похищает красавицу Ситу Деви. Сери Рама со своим братом и верным помощником Лаксаманой ищут пропавшую Ситу. Сери Рама торжественно сажает рядом с собой царя обезьян Ханумана, тем самым официально признав его своим сыном (умный, энергичный и храбрый Хануман был зачат Сери Рамой и Ситой, когда они силой злого волшебства были превращены в обезьян, но выношен другой женщиной). Хануман собирает обезьянье войско для решительного штурма заколдованного дворца Раваны. Вот доблестный Сери Рама снова вместе с красавицей Ситой Деви.

Многие находят, что каменная поэма «Рамаяны», высеченная в центральном храме Прамбанапа, превосходит по своим художественным достоинствам боробудурское жизнеописание Будды. Ее каменные фрески мягче и пластичнее, от них веет добротой и жизнерадостностью, здесь почти нет кровавых батальных сцен. Но на меня более суровые и даже более примитивные резные фрески Боробудура произвели не меньшее впечатление, хотя их сюжеты я знаю гораздо хуже, чем перипетии «Сказания о Сери Раме».

Неподалеку от храмового ансамбля расположен открытый театр, оснащенный современной осветительной техникой. В этом театре по полнолуниям в сухой сезон ставятся для многочисленных туристов и приезжих широко рекламируемые спектакли «Рамаяны». Только в сухой сезон — театр ведь открытый, а освещенные лунным светом храмы Прамбанана служат для представления естественной декорацией. Посмотреть эти спектакли мне так и не удалось, потому что именно к фазе полной луны приурочены самые большие отливы, когда обнажаются и те горизонты литорали, которые обычно скрыты под водой. Л такие дни были у меня всегда самыми горячими.

Доктор Сурьо утешал нас, что «Рамаяна» адаптирована для иностранных туристов, что из нее для большей понятности даже исключен текст и она превращена в пантомиму. Зато он как-то специально пригласил нас поехать в Суракарту на спектакль вайанг-оранга — «человеческого театра», где в отличие от излюбленных на Яве марионеток (плоских, объемных, теневых) и от различных видов театра масок играют живые актеры с открытыми лицами.

Спектакль проходил в парке «Шриведари», представляющем собой нечто среднее между нашим парком культуры и ярмаркой. К началу спектакля мы опоздали и поэтому торопливо прошли мимо бесчисленных торговых павильонов, мимо открытой эстрады, где джаз тщетно старался заглушить звуки, доносившиеся и из радиорепродуктора, и из полуоткрытого помещения, где уже началось представление вайанг-оранга. Эта смесь различных звуков еще больше оглушила нас, когда мы вошли в зрительный зал. К тому же еще зрители, не стесняясь, переговаривались в полный голос. Наша соседка что-то кричала своей приятельнице, сидящей через несколько рядов, та отвечала ей так же громко. Плакали дети.

Актеры что-то говорили на сцене, но их не было слышно, и начало своеобразного и красочного спектакля мы воспринимали как пантомиму. Однако через некоторое время мы все же начинаем улавливать и произносимые фальцетом монологи действующих лиц, и сопровождающую действие музыку гамеланга — оркестра, составленного из различных ударных инструментов, и певучий рассказ ведущего-даланга о том, что происходит между отдельными картинами.