Нужна ли Америке внешняя политика?

Вильсоновцы хотели переделать международную систему при помощи активного участия в мировых делах; джексоновцы вообще игнорировали маневры европейской силовой политики, если та открыто и прямо не угрожала безопасности или ценностям Соединенных Штатов. Но как только вопрос был поставлен таким образом, джексоновцы сделались непримиримыми. В 1930-е годы вильсоновцев можно было сплотить по поводу нарушений международного права или прав человека; поведение в 1930-е как Германии, так и Японии не так уж сильно трогало джексоновцев – на самом деле джексоновцы в большинстве своем выступали против Франклина Рузвельта, склонявшегося в пользу вмешательства в дела Европы. Однако когда было совершено нападение на Перл-Харбор – и был брошен прямой вызов американской безопасности, – вильсоновцы и джексоновцы стали действовать сообща. Они были едины в том, что уничтожение нацизма и безоговорочная капитуляция Германии и Японии являются единственно приемлемым исходом. И если Вильсон после Первой мировой войны был вынужден принимать во внимание взгляды и интересы своих европейских союзников, к концу Второй мировой войны Соединенные Штаты стали занимать такую господствующую позицию, что президенты Франклин Рузвельт и Гарри Трумэн могли свободно формировать международное окружение в соответствии с типично американскими принципами – коллективная безопасность, самоопределение наций и деколонизация – в процессе создания Организации Объединенных Наций.

В январе 1941 года Рузвельт объявил целями американской политики четыре свободы – свободу речи и религий, свободу от нужды и страха – «во всем мире». Другими словами, Соединенные Штаты примерили мантию, против которой предупреждал Джон Куинси Адамс, – мантию поборника и защитника свободных людей во всем мире. Те самые качества, которые благоприятствовали американскому изоляционизму в XIX веке, способствовали развитию мессианского глобализма в XX веке.

В 1947 году Соединенные Штаты, согласно доктрине Трумэна, взяли на себя защиту Греции и Турции; в 1949 году – всей Западной Европы; в последующее десятилетие – большей части остального мира, в официальном порядке или косвенно. И оправдали они эту свою роль в особой, сугубо американской, манере.

В 1953 году в разгар холодной войны государственный секретарь Джон Фостер Даллес на церемонии выпуска Национального военного колледжа США отразил роль Америки исключительно в моральных – даже духовных – выражениях. По его утверждениям, Соединенные Штаты своим существованием являлись угрозой деспотизму:

«Мы создали здесь район духовного, интеллектуального и материального богатства, подобно которому мир еще не видел. То, что мы сделали, поражает воображение людей во всем мире и стало известно как «великий американский эксперимент». Наше свободное общество стало угрозой для любого деспота, потому что мы показали, как удовлетворять жажду людей к бо́льшим возможностям и бо́льшему достоинству»⁶⁵.

Союз между джексоновцами и вильсоновцами продолжался во время всей холодной войны. Президент Джон Ф. Кеннеди подтвердил цель Америки как «не просто мир для американцев, а мир для всех мужчин и женщин – не только мир сегодня, но мир на все времена»⁶⁶. А Линдон Джонсон настаивал на том, что, пытаясь не допустить захвата коммунистами Южного Вьетнама, он выполнял свой моральный долг, а не соблюдал национальные интересы, потому что альтруизм всегда был основой всей американской политики:

«Любому в Юго-Восточной Азии, кто просит нашей помощи в защите своей свободы, мы ее окажем.

В том регионе мы ничего не ищем для себя, мы ни к чему не стремимся – ни к захвату территории, ни к укреплению военных позиций, ни к политическим устремлениям. У нас одно желание, одна наша решимость – это чтобы люди Юго-Восточной Азии жили в мире и могли определять свою собственную судьбу так, как они сами этого хотят»⁶⁷.

Соединение миссионерского порыва и солипсизма – неспособность даже представить иной взгляд на жизнь – произвело судьбоносное сочетание глобалистского и миссионерского импульсов, которые привели Соединенные Штаты во Вьетнам. Америка попыталась в одно и то же время переделать правительство сверху – спровадив прочь вялого Бао Дая, затем заменив его преемника Нго Дин Дьема выбранной американцами военной хунтой, и продвигать демократию и капитализм по-американски в стране, в которой почти полностью отсутствовал средний класс или какой-либо опыт самоуправления. Эти задачи, монументальные сами по себе, осуществлялись во время жестоких партизанских повстанческих действий и вторжения с Севера при сохранении схронов и никем не нарушаемых линий поставок в таких сопредельных странах, как Лаос и Камбоджа.