NWT. Три путешествия по канадской Арктике

Дело было в моем колене, которое давало о себе знать, несмотря на тугую фиксирующую повязку. Связано это было, прежде всего, с тем, что я шел в маклаках, которые недостаточно четко фиксировали голеностопный сустав и не имели супинатора, а потому неверно распределялась нагрузка на ногу. Пока мы шли на лыжах, это все не было столь критично, но стоило пойти без лыж и, более того, не просто пойти, а упираясь изо всех сил, как эти качества наших замечательных маклаков, не раз спасавших наши ноги от обморожения, стали сказываться, во всяком случае для меня, самым неблагоприятным образом.

18 мая

Не такие мы старые кони,
Если портим еще борозду.
Молодежь идет следом и стонет,
И имеет нас вечно в виду…
Ну и кто бы, скажи, усомнился,
Поучаствовав с нами в бегах,
В том, что пороху в пороховницах
Есть у нас и причем до фига.

Прекрасное солнечное утро! Задувает ветерок, но, судя по некоторым косвенным признакам, как то незамерзшие за ночь лимоны, сок которых Уилл продолжает употреблять каждый день перед выходом на маршрут во все возрастающих количествах, было относительно тепло – не ниже пяти градусов. Собственно, это открытие могло бы порадовать всех тех, кто считает, что тепло – это благо, но только не нас. При такой температуре снег, в известной мере заменявший нашим каноэ привычную воду, полностью утрачивал свои благородные изящные скользящие манеры и становился противным и навязчиво липким.

Однако изменить эту ситуацию было не в наших силах, и мы стали готовиться к выходу.

Вчерашний день ознаменовался рекордным пока по длительности переходом – мы, как и планировали, продержались на маршруте целых шесть часов. Предложенное мною и Уиллом распределение времени по «бразильской» схеме 4–2—2, то есть четыре часа хода, два часа отдыха и два часа хода, встретило сопротивление со стороны молодежного крыла нашей экспедиции, предложившего более открытую, если говорить языком футбола, схему: все в защите и все в нападении, то есть 3–2—3 – три часа хода, два часа отдыха и три часа хода. Собственно, для нас с Уиллом проблематичными представлялись эти три часа хода после отдыха, но мы не стали особенно возражать, рассудив, что дорога сама расставит все по своим местам.

На наше счастье, поверхность льда была достаточно ровной. Только в самом начале мы вышли в зону битого торосистого льда и даже забрели в некий тупичок, образованный хаотично торчавшими в разные стороны обломками льда, но смогли выбраться из него еще до того, как молодежное крыло нашей команды нас настигло. Чрезвычайно довольный этим предводитель (он продолжал буйно радоваться в каждом случае, когда нам, «старым пням», удавалось как-то ущемить непомерные амбиции нашей молодежи – это все были последствия конфронтации поколений, случившейся в самом начале перехода), вскричал: «Hey! We still having something flammable in our bodies!». В переводе на русский это примерно соответствовало старинной казацкой поговорке, как раз применимой в подобных ситуациях, когда «старые пни» или «пни среднего возраста» пытаются тягаться с молодежью в делах, требующих молодецкой удали и энергии: «Есть еще порох в пороховницах!».

Я вспомнил слова Джона о том, каким чудесным образом воздействуют длительные упражнения по перетягиванию тяжестей на форму ягодиц, и продолжил восклицание Уилла: «И ягоды в ягодицах!». Естественно, переводить эту фразу я не стал, поскольку по английски она звучала бы совершенно нелепо, если и не преступно!

Довольные собой, мы продолжили путь, и все было бы просто прекрасно, если бы мое правое колено, очевидно, из зависти к левому, а точнее, к тому вниманию и заботе, которые я в последние дни проявлял по отношению к нему, не заныло неожиданно с невиданной силой. Однако смена маклаков на ботинки сказалась на обоих коленных суставах самым благоприятным образом, так как изменила угол наклона всего моего туловища. Кроме того, я изменил систему обвязки, сместив центр приложения тяги ближе к пояснице, и это, мне кажется, помогло больше, чем все остальное. Тем не менее первый час был достаточно трудным. Ногу пришлось отставлять в сторону и приволакивать, чтобы немного ее разгрузить. В результате моя походка напоминала походку Джона Сильвера по палубе «Испаньолы» во время шторма.

Второй час был полегче, третий – тоже ничего. Для перерыва на обед мы не без труда – был сильный ветер – установили палатку и оторвались по полной, отведав совершенно замечательной похлебки из чечевицы, смешанной с фасолью, и заедая это изготовленными предводителем бутербродами, в которых ломоть хлеба использовался в качестве прокладки между двумя ломтями сыра той же, если ни большей, толщины. Все было очень сытно и вкусно.